Йона Амнон - Не оставляя следов. Воспоминания ветерана израильских спецслужб

Я принадлежу к семье богатых аденских евреев, переселившихся в Палестину (в моем британском паспорте, выданном в Иерусалиме, говорилось, что я йеменский подданный, уроженец Адена). Мы занимаемся коврами и текстилем. Когда началась Война за независимость, мои родные, не желая, чтобы я принимал в ней участие, сумели с помощью взятки переправить меня из Израиля в Италию. Здесь я наладил связи с двумя миланскими фирмами, специализирующимися в производстве текстильного оборудования (на их фабриках я неоднократно бывал, в моем чемодане лежала папка с проектом такой фабрики для Израиля, со всеми выкладками и расчетами, короче, не подкопаешься).

Я знал, что единственная моя связь с Йоселе и Бенцем, которую следователи могут установить, — это наше проживание в одной гостинице. И когда меня спросили, знаю ли я Бенца Франка и Йосефа Дрора, я без колебаний ответил, что недели две тому назад встретил в коридоре гостиницы моего соседа из Рамат-Гана Бенца Франка, расспрашивал его обо всем, что происходит в Израиле.

Толстый следователь сверлил меня взглядом, но я изображал полную невинность. Внезапно он вынул детонатор с фитилем и бросил на стол. Что это? — спросил он меня. Я взял детонатор в руки и начал простодушно его дергать и рассматривать. Следователь выхватил его у меня и сказал, что это может взорваться. Я изобразил испуг и сказал, что вижу этот предмет впервые. Под конец меня тщательно обыскали, отобрали у меня очки, ремень от брюк, шнурки от ботинок, паспорт и кошелек со ста тысячами итальянских лир, велели подписать квитанцию и отвели в камеру.

На следующий день меня снова взяли на допрос. Толстый следователь задавал примерно те же вопросы, я давал те же ответы. Из его вопросов я понял, что они произвели обыск в моем номере в гостинице и нашли папку с проектом текстильной фабрики. Теперь им оставалось лишь связаться с фирмами в Милане и убедиться в правдивости моих слов. На это им понадобились еще сутки — лишние сутки моего пребывания в тюрьме. На третий день следователь явился в мою камеру и сказал, что решено меня освободить, при условии, что я сообщу о своем новом местопребывании, если покину гостиницу.

Тюремный чиновник выдал мне обратно все мои вещи. Перед уходом я небрежным жестом вынул из кошелька двадцать тысяч лир и передал ему — в пользу жен арестантов.

Выйдя из здания, я понял, что за мной следят. Я сел на первый попавшийся автобус и доехал до конечной остановки. Взял такси и поехал в другой конец города. Там пересел на другое такси и на нем добрался до нашего посольства на Виа Рено.

В посольстве я разыскал главного бухгалтера Михаэля, единственного человека, которому доверял. Услышав мою историю, он дал знать Элиэзеру Шошани, главе группы «Рехеш». Мы быстро посоветовались и решили, что я должен покинуть Италию в тот же вечер.

Я вызвал в посольство Моше Хадада, мы вместе съездили в гостиницу за моими вещами, а оттуда — прямо на вокзал Термини. Я купил билет до Парижа, дал Моше последние указания и занял свое место в спальном вагоне.

На границе таможенник увидел в моем паспорте, на последней странице, печать с красным крестом, поставленную полицией. Эта печать означала, что меня следует снять с поезда и выяснить дело в полиции. Таможенник попытался дозвониться до римской полиции, но ему это не удалось. Поезд вот-вот отходил. И тогда он решил меня отпустить. Я во весь дух помчался в свой вагон, и минуту спустя поезд покатил в Париж. Здесь меня ожидал наш радист Сэм, который отвез меня в гостиницу «Метрополь» на улице Виктора Гюго.

В Париже я пробыл несколько дней, пока Амнон не дал мне знать, что я могу вернуться домой».

То, как полиция схватила Йоселе, девушку и подрывные материалы, заставило нас заподозрить, что не рутинное полицейское наблюдение дало итальянским властям сведения о приготовлениях к диверсии. Трудно поверить, что полиция случайно остановила диверсантов по пути на дело. К тому же сразу после ареста Йоселе полиция начала задерживать множество людей, так или иначе причастных к нашим операциям. После длительных допросов всех их отпустили — кроме Йоселе Дрора, которого полиция объявила главарем банды. Его судили и приговорили к трем годам тюремного заключения. Этот приговор ошеломил нас. Наши люди в Италии пустили в ход все свои связи, пытаясь его освободить, но им это не удавалось.

Шауль Меиров-Авигур (он взял себе фамилию Авигур сразу после гибели своего сына Гура) был связан со многими организациями, как секретными, так и явными. Он участвовал в деятельности «Рехеша», в работе «Моссада ле-Алия Бет», руководил деятельностью групп, работавших за границей. Практически ни одно крупное мероприятие, так или иначе связанное с безопасностью, не происходило без его участия.