Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Тысячи боев, которые велись между Королевскими ВВС и люфтваффе, наполняли небеса кусками металла – пулеметными пулями, зенитной шрапнелью, обломками самолетов, – и все они должны были куда-то деваться. Обычно они, как ни странно, не нанося никакого ущерба, падали на поля, в леса или море. Но так бывало не всегда – как стало до жути ясно Вите Саквилл-Уэст, жене Гарольда Никольсона. В письме мужу, отправленном из их загородного поместья (Сиссингхёрста), она рассказывала, что нашла крупнокалиберную пулю, которая пробила крышу их садового сарая. «Так что, сам видишь, – назидательно замечала она, – я права, когда прошу тебя оставаться в помещении, пока прямо над головой сражаются. Это очень неприятные заостренные штучки» [448] Nicolson, War Years , 111. В своем дневнике Уильям Ширер описывает звук шрапнели от разрывающихся зенитных снарядов: «Как град по жестяной крыше. Слышно было, как он пролетает сквозь ветви деревьев и сыплется на крыши сараев» (389). .

Среди жителей Лондона росло ощущение, что авианалеты неуклонно приближаются к городу, что вот-вот случится нечто серьезное. 16 августа, в пятницу, бомбы упали на территорию Кройдона, одного из ближних пригородов британской столицы. Погибли и получили тяжелые ранения 80 человек. Пострадали два завода Бивербрука. В тот же день бомбардировщики нанесли удар по Уимблдону, убив 14 мирных жителей и ранив 59. Лондонцы серьезно забеспокоились. Сирены воздушной тревоги уже стали в городе чем-то привычным. В пятничном докладе управления внутренней разведки министерства информации утверждалось, что жители города теряют уверенность в том, что Германия никогда не осмелится бомбить британскую столицу. Одним из неприятных аспектов этого напряжения, по словам Оливии Кокетт (автора одного из дневников, ведущихся для организации «Массовое наблюдение»), стало то, что «теперь всякий звук принимаешь за сирену или самолет». При малейшем шуме у всех на лице появлялось «это "настороженное выражение"» [449] Cockett, Love and War in London , 148. .

Особым источником страха стал лунный свет. В эту пятницу, 16 августа, Кокетт записала в дневнике: «Луна просто великолепная, так что все мы сегодня ожидаем продолжения» [450] Там же, 143. .

Но все это не помешало Джону Колвиллу отправиться в тот вечер за город на уик-энд: ему настоятельно требовалось немного отдохнуть от изматывающих требований Черчилля. Режим боевой тревоги продолжал действовать, когда он вышел из дома 10 по Даунинг-стрит, сел за руль и начал двухчасовой путь в Западный Сассекс: там, неподалеку от Портсмута, находилось поместье Стэнстед-парк, принадлежащее Виру Понсонби, девятому графу Бессборо (Колвилл дружил с его дочерью Мойрой и сыном Эриком).

Сам дом, Стэнстед-хаус, представлял собой довольно приятную на вид эдвардианскую коробку [451] Эдвардианской называют английскую барочную архитектуру времен Эдуардов I, II и III (или выдержанную в этом стиле). – Прим. пер . из красновато-охряного кирпича, снабженную портиком из шести ионических колонн. Поместье имело некоторую историческую ценность – в 1651 году через него пролегал маршрут бегства короля Карла II, спасавшегося после того, как его армию сокрушил Кромвель в последнем крупном сражении английской гражданской войны. Находящийся рядом город Портсмут – важная военно-морская база – с недавних пор сделался одной из любимых мишеней люфтваффе. База располагалась на Соленте, бумерангообразном проливе, отделяющем южное побережье Англии от острова Уайт, и являлась портом приписки для флотилий эсминцев, задачей которых была охрана транспортных путей и защита Англии от вторжения. Один из аэродромов Королевских ВВС располагался поблизости, на острове Торни. От Большой земли его отделял узкий канал с несколько пугающим названием Грейт-Дип [Великая Глубина].

По прибытии Колвилл обнаружил, что дома лишь Роберта, жена лорда Бессборо, и их дочь Мойра, поскольку Эрик находился в расположении своего полка, а сам Бессборо задержался из-за того, что на железнодорожные пути, по которым должен был пройти его поезд, упала бомба. Колвилл, Мойра и леди Бессборо пообедали одни. Им подавали слуги. Колвилл пошутил, что главная причина его визита – желание «увидеть одну из этих больших воздушных битв» [452] Colville, Fringes of Power , 1:264–265. .

На другое утро, 17 августа, в субботу, он проснулся среди жары и солнца – «без всякой воздушной активности в небе». Они с Мойрой прогулялись в один из садов поместья, чтобы набрать персиков, а затем пошли дальше, пока не набрели на обломки немецкого бомбардировщика, двухмоторного «Юнкерса Ю-88», одного из основных боевых самолетов люфтваффе, легко узнаваемого в воздухе по своей выпуклой кабине, выступающей перед крыльями: из-за этого машина напоминала огромную стрекозу. Разорванная и перекрученная часть самолета лежала на пастбище вверх ногами, демонстрируя нижнюю сторону крыла и одно из колес шасси.