Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Черчилль понимал также, что американское общественное мнение резко расколото. Изоляционисты не желали, чтобы страна имела хоть какое-то отношение к войне. Но многие полагали, что война рано или поздно затронет США и чем дольше Америка ждет, тем дороже ей обойдется вмешательство, которое ей рано или поздно все-таки придется предпринять. Однако Черчилля раздражало, что Рузвельт не способен заглянуть вперед, предвидя будущее с такой же устрашающей ясностью, как он сам. Черчилль впервые обратился к нему с просьбой о возможном предоставлении (в долг) 50 устаревших эсминцев еще в мае. Он повторил свою просьбу 11 июня, заявив: «Ближайшие шесть месяцев имеют жизненно важное значение» [409] Winston Churchill, Their Finest Hour , 398. . Но Америка так и не дала эти корабли. Черчилль знал, что по своему духу Рузвельт – его союзник. Но, как и многие британцы, Черчилль мысленно наделял Рузвельта слишком большой властью: в действительности у американского президента было меньше полномочий. Черчилль постоянно задавался вопросом: почему бы Рузвельту не сделать больше, не воплотить это духовное союзничество в материальной помощи? А может, даже напрямую вмешаться в ход войны.

Однако Рузвельту приходилось иметь дело с чрезвычайно сложным политическим ландшафтом. Конгресс и без того раздирали противоречия, возникшие после внесения законопроекта об общенациональном призыве в армию – первом в истории страны призыве, формально осуществляемом в мирное время. Рузвельт считал это необходимым. Когда в Европе началась война, в Армии США насчитывалось лишь 174 000 человек, да еще и оснащенных устаревшим оружием (например, винтовками «Спрингфилд» образца 1903 года). Учения, проведенные на территории некоторых южных штатов в мае (в них участвовали 70 000 солдат), показали, что такая армия не годится для боевых действий – особенно в условиях войны против по-настоящему мощной силы вроде гитлеровской высокомеханизированной армии [410] Goodwin, No Ordinary Time , 49. . В журнале Time об этом выразились так: «На фоне европейской тотальной войны американская армия выглядела горсткой славных мальчишек с духовыми ружьями» [411] Там же, 52. .

Как полагал Рузвельт, отправка в Британию пресловутых 50 эсминцев потребует санкции конгресса – федеральная Программа поставки военного снаряжения 1940 года оговаривала, что перед тем, как США начнут поставлять за рубеж какое-либо военное снаряжение, конгресс должен подтвердить, что оно не требуется вооруженным силам самих США. А поскольку в конгрессе уже и так накалились страсти из-за вопроса о призыве, Рузвельт считал такое одобрение маловероятным, пусть даже корабли и в самом деле были устаревшими: в том же году в конгрессе даже предлагалось отправить их в утиль (но вмешалось командование Военно-морского флота, заявившее, что эти эсминцы – весьма важное имущество).

Положение осложнялось тем, что 1940-й был годом президентских выборов, а Рузвельт уже решил баллотироваться на третий срок – беспрецедентный шаг в политической истории США. 18 июля он согласился с выдвижением своей кандидатуры от Демократической партии на партийном съезде в Чикаго. Он сочувствовал невзгодам Британии, он рад был бы сделать все, что в его силах, чтобы отправить помощь, но понимал, что многие американцы настроены резко против вступления Америки в войну. И он, и его оппонент-республиканец Уэнделл Уилки подходили к этому вопросу очень осторожно – по крайней мере пока.

Но для Черчилля война принимала все более угрожающий характер. Немецкий флот вот-вот должен был спустить со стапелей два новейших линкора – «Бисмарк» и «Тирпиц» (Черчилль называл оба корабля «целями чрезвычайной важности»). Атаки самолетов и подводных лодок на транспортные конвои, направляющиеся к берегам Британии, и британские эсминцы становились все более эффективными: как Черчилль телеграфировал Рузвельту, эти эсминцы оказались «пугающе уязвимыми для воздушных бомбардировок». Теперь американские эсминцы становились жизненно важны для защиты не только транспортных караванов, но и прибрежных вод в целом – а также для того, чтобы выиграть время, пока Англия мучительно пытается организовать и перевооружить свои войска, эвакуированные из Дюнкерка. Но Рузвельт оставался раздражающе отстраненным.

Черчилль никогда не опустился бы до мольбы, хотя в конце июля он оказался близок к этому. В телеграмме, направленной Рузвельту 31 июля, в среду, он написал, что потребность в эсминцах, а также в других военных средствах теперь «стала чрезвычайно острой». Он предупреждал, что настал критический момент. Присутствие или отсутствие американских кораблей в британских водах – «сам по себе фактор незначительный и легко поправимый» – могло определить «судьбу всей войны» [412] Churchill to Roosevelt, cable, July 31, 1940, FDR/Map. . В черновике этой телеграммы Черчилль настаивал на своем, прибегнув к тону, который никогда прежде не использовал при общении с американским президентом: «Я не понимаю, почему вы при сложившемся положении не пошлете мне хотя бы 50 или 60 ваших самых старых эсминцев». Впрочем, он исключил эту фразу из окончательного варианта. Черчилль обещал тут же оснастить эти корабли гидролокаторами для поиска подводных лодок и направить их против немецких субмарин, орудующих на Западных подходах – морских транспортных путях, сходящихся у западного входа в Ла-Манш. Кроме того, эти эсминцы сыграли бы весьма важную роль при отражении ожидающегося морского десанта противника. «При всем своем глубоком уважении к вам, г-н президент, я должен подчеркнуть, что за всю долгую историю мира сейчас речь идет о таком деле, когда нужно действовать немедленно».