Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Прибыв сюда уже в качестве премьера, Черчилль быстро продемонстрировал, что он вовсе не намерен следовать требованию Артура Ли, согласно которому всем премьер-министрам следовало оставлять свои дела за пределами поместья.

Ужин в ту субботу, 15 июня, должен был начаться в половине десятого вечера. Повару заранее сообщили, что среди гостей будет Профессор, и он приготовил для него специальное вегетарианское блюдо. Линдеман любил омлет со спаржей, салат из латука, помидоры (вначале очищенные от кожуры, а затем нарезанные) – по сути, все, что сочеталось с яйцами и оливковым майонезом. Клементина не стеснялась предъявлять кулинарам поместья специальные требования, чтобы угодить Профессору. «Моя мать шла на очень большие хлопоты, – вспоминала Мэри. – Для Профессора всегда готовили особое блюдо, и его неизменно угощали всевозможными кушаньями из яиц: он аккуратно отделял желтки и ел одни белки». Но, если не считать пристрастий по части еды, он был невзыскательным гостем. «Профессор никогда не доставлял нам беспокойства, – писала Мэри. – Его не требовалось развлекать: он либо уходил поиграть в гольф, либо работал, либо просвещал папу по какому-нибудь вопросу, либо играл в теннис. Это был совершенно замечательный гость» [244] Fort, Prof , 164–165. .

Да, его принимали здесь вполне радушно, однако у Мэри имелись на сей счет и свои оговорки. «Я всегда немного опасалась сидеть за столом рядом с Профессором, поскольку он редко шутил и мог показаться молодому существу несколько скучным. С Профессором мне никогда не было уютно. Он был абсолютно очарователен, – отмечает она, – но в целом это было животное совсем другой породы» [245] Там же, 165. .

Впрочем, в тот субботний вечер и Мэри, и Клементина отсутствовали: вероятно, они решили остаться в Лондоне, чтобы продолжить непростой процесс переезда семьи (и кота Нельсона) в дом 10 по Даунинг-стрит. Среди гостей, которые намеревались остаться в Чекерсе на ночь, были Диана (еще одна дочь Черчилля) вместе со своим мужем Дунканом Сэндсом, а также вечный Джон Колвилл. Профессор, опасавшийся встречаться с другими по пути в ванную, никогда здесь не ночевал, предпочитая уединение и комфорт своих оксфордских комнат или свою новую дневную рабочую резиденцию в отеле «Карлтон».

Незадолго до того, как все вошли в столовую, Колвиллу поступил телефонный звонок от другого личного секретаря, дежурившего в Лондоне: тот сообщал о мрачнейших новостях из Франции. Теперь французы открыто требовали, чтобы им позволили заключить сепаратное мирное соглашение с Гитлером – в нарушение англо-французского пакта, подписанного ранее. Колвилл передал это известие Черчиллю, «который тут же впал в сильное уныние» [246] Colville, Fringes of Power , 1:184. . В Чекерсе сразу воцарилась похоронная атмосфера, писал Колвилл: «Ужин начался прямо-таки траурно, У. ел быстро и жадно, почти уткнувшись в тарелку, время от времени выстреливая каким-нибудь техническим вопросом в Линдемана, тихо поглощавшего свою вегетарианскую еду».

Черчилль, обеспокоенный и мрачный, ясно дал понять, что (по крайней мере пока) его мало интересуют обычные застольные беседы и что один только Линдеман сейчас достоин его внимания.

В конце концов слуги подали шампанское, бренди и сигары – что чудесным образом улучшило общее настроение. Такого рода оживление, которым сопровождался прием напитков в ходе обеда или ужина, было для Черчилля довольно обычным явлением, как еще раньше отмечала Дороти, жена лорда Галифакса. В начале трапезы Черчилль обычно был «немногословным, ворчливым и отстраненным», писала она. «Но затем, размягчившись под действием шампанского и хорошей еды, он становился совсем другим человеком – очень милым и веселым собеседником» [247] Andrew Roberts, "Holy Fox," 186. . Однажды Клементина стала порицать его за то, что он так много пьет. Он ответил: «Учти, Клемми, что я больше беру от алкоголя, чем алкоголь берет у меня» [248] J. Gilbert Jenkins, Chequers , 122. .

Разговор за столом все больше оживлялся. Черчилль принялся вслух зачитывать телеграммы поддержки, которые поступили из самых разных уголков империи, – явно желая и подбодрить себя, и воодушевить всех остальных. При этом он сделал отрезвляющее наблюдение: «Сейчас война неминуемо станет для нас кровавой, но я надеюсь, что наш народ смело встретит бомбардировки и что гансам не понравится наше угощение. Какая трагедия, что нашу победу в предыдущей войне украла у нас кучка слабаков» [249] Colville, Fringes of Power , 1:184. . Под «слабаками» он имел в виду сторонников чемберленовской политики умиротворения.