Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Кортеж двигался мимо жителей, которые стояли перед своими только что разрушенными домами, осматривая то, что от них осталось, и те вещи, которые удалось спасти. Увидев Черчилля, они подбегали к его автомобилю. «Это было невероятно трогательно», – писала Мэри.

Районы, которым досталось больше всего, Черчилль обходил пешком. Двигался он стремительно – вовсе не той запинающейся, неуверенной походкой, которой можно было бы ожидать от тучного 66-летнего мужчины, ежедневно отдающего должное алкоголю и табаку. Кинохроника запечатлела его бодро вышагивающим во главе своей свиты, то улыбающимся, то хмурящимся, время от времени приветственно приподнимающим котелок, порой даже производящим энергичный пируэт в ответ на реплику прохожего. В длинном пальто поверх своей округлой фигуры он походил на верхнюю половину очень крупной бомбы. Клементина и Мэри шли на несколько шагов позади, со счастливым и радостным видом; далее следовали «Мопс» Исмей и Гарриман; детектив-инспектор Томпсон держался поблизости от премьера, опустив руку в карман с пистолетом. Когда Черчилля окутывала очередная толпа мужчин и женщин, премьер снимал свой котелок и помещал его на набалдашник трости, которую тут же воздевал вверх, чтобы те, кто находится за пределами теснящегося к нему кружка, видели его шляпу и знали, что он здесь. Гарриман слышал, как он говорит: «Немного подальше, друзья мои, пусть и другие увидят».

Гарриман заметил: двигаясь среди этих толп, Черчилль применял «свой особый фокус» – смотрел прямо в глаза отдельным людям. Однажды, полагая, что Черчилль его не слышит, Гарриман сказал «Мопсу» Исмею: «Похоже, премьер-министр пользуется большой популярностью у женщин средних лет».

Но Черчилль услышал это замечание – и тут же развернулся к Гарриману: «Да что вы?! Не только у женщин средних лет – у молодых тоже» [994] "War Reminiscences," 12, Oct. 13, 1953, Memoirs, Harriman Recollections, W. Averell Harriman Papers. .

Процессия двинулась к Бристольскому университету – на церемонию вручения дипломов. «Трудно было себе представить более драматичное зрелище», – писал Гарриман.

Соседнее здание по-прежнему пылало. Черчилль в полном академическом облачении восседал на возвышении среди университетского начальства (одетого так же). Многие из этих людей провели ночь, помогая тушить пожары. Несмотря на авианалет и развалины за окнами, зал был полон. «Просто невероятно, – писала Мэри. – Люди всё шли и шли, они опаздывали, не успевали толком стереть с лица сажу и грязь, надев церемониальную мантию поверх не просохшей еще толком одежды, в которой они тушили пожары» [995] Soames, Daughter's Tale , 193. .

Черчилль вручил почетные дипломы послу Уайнанту и австралийскому премьер-министру Мензису, а также (заочно) президенту Гарварда Джеймсу Конанту, который уже вернулся в Америку. Перед церемонией он шутливо сказал Гарриману: «Я бы с радостью выдал диплом и вам, но вас ведь не интересуют такие вещи».

Посреди церемонии Черчилль поднялся и произнес импровизированную речь. «Многие из присутствующих всю ночь стояли на своем посту, – напомнил он. – Все находились под огнем врага во время массированной и длительной бомбардировки. То, что вы сумели вот так собраться здесь, свидетельствует о стойкости и хладнокровии, об отваге и умении отрешиться от материальных забот: поведение, достойное наших представлений о древних римлянах или о современных греках». Он поведал слушателям, что пытается как можно чаще выбираться из «штаб-квартиры», чтобы посетить районы, подвергшиеся бомбежке, «и я вижу тот урон, которые нанесли вражеские атаки, но при этом рядом с разрушениями и среди руин я вижу спокойные, уверенные, сияющие, улыбающиеся глаза, в них лучится осознание того, что эти люди причастны к делу, которое намного выше любых личных, сугубо человеческих проблем. Я вижу дух непобедимого народа» [996] Gilbert, War Papers , 3:480. .

Потом, когда Черчилль, Клементина и остальные вышли на ступени университета, к ним с радостными возгласами кинулась большая толпа. И в этот миг (уникальный случай метеорологической синхронности) сквозь тучи пробилось солнце.

Автомобили направились обратно на вокзал. Толпа следовала за ними. Звучал смех и радостные восклицания – словно на каком-нибудь городском празднике в более мирные времена. Мужчины, женщины и дети шли рядом с машиной Черчилля, их лица светились восторгом. «Это не те друзья, которые рядом с вами лишь в благополучные времена, – записала Мэри в дневнике. – Папа всегда служил им и сердцем, и умом во время мира и войн, и они давали ему свою любовь и уверенность в его самый славный и самый мрачный час». Ее поражала удивительная способность отца пробуждать в людях храбрость и силу даже в самых тяжелых обстоятельствах. «Прошу тебя, дорогой Господь, – писала она, – сохрани его для нас – и он приведет нас к победе и миру».