Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

На следующий день она исполнила свое решение, но пережитые ощущения сильно расходились с ожиданиями. «Руперт стянул с себя одежду, и вдруг я осознала, какой же он ужасно смешной в голом виде, – и начала хохотать, ничего не могла с собой поделать».

– Что такое? Тебе не нравится мой член? – осведомился он (согласно ее более поздним воспоминаниям).

– Все нормально, только он немного кривой!

– Как и у большинства людей, – заверил ее Руперт. – Не обращай внимания. Давай раздевайся.

Позже она писала, размышляя о произошедшем: «Что ж, дело сделано, и я рада, что все кончилось! Если все эти вещи и правда сводятся к этому, то я бы предпочла выкурить хорошую сигарету или сходить в кино» [526] Wyndham, Love Lessons , 113–116. .

Рассвет в воскресенье, 8 сентября, высветил ужасающий контраст между ясными летними небесами и черной стеной дыма в Ист-Энде. Жители улицы Морнингтон-креснт (в лондонском районе Кэмден-Таун), проснувшись, обнаружили, что двухэтажный автобус торчит из окна третьего этажа одного из домов. Вверху, насколько хватало глаз, тянулись сотни заградительных аэростатов, невозмутимо покачиваясь в воздухе и отсвечивая приятным розовым оттенком в лучах восходящего солнца. А на Даунинг-стрит Джон Мартин, дежурный личный секретарь, вышел наружу после ночи в подземном бомбоубежище при доме 10, – и удивился, «обнаружив, что Лондон, оказывается, все еще на месте».

В ходе ночных рейдов погибло свыше 400 человек, а около 1600 получили тяжелые ранения. Для многих лондонцев эта ночь принесла еще одно впечатление, каких они прежде не получали: зрелище трупа. Когда 18-летний Лен Джонс рискнул побродить среди обломков позади дома, где жила его семья, он заметил две головы, торчащие из развалин. «Я узнал одну – это была голова мистера Сея, китайца, один глаз у нее был закрыт, и тут я начал понимать, что он мертв» [527] Stansky, First Day of the Blitz , 72. . А ведь всего несколько часов назад это был мирный лондонский район. «Когда я увидел этих мертвых китайцев, я содрогнулся и никак не мог перевести дух. Я весь трясся. И тут я решил: может, я тоже мертвый, как и они? Так что я чиркнул спичкой и попытался опалить себе палец, я снова и снова это проделывал, чтобы узнать, жив ли я еще. Я не потерял способность видеть, но я думал – не может быть, чтобы я был жив, это же конец света».

Люфтваффе потеряло 40 самолетов, Королевские ВВС – 28 (еще 16 британских истребителей получили серьезные повреждения). Для немецкого аса Адольфа Галланда это был успех. «День прошел с какими-то смехотворно малыми потерями», – отмечал он [528] Adolf Galland Interrogation, May 18, 1945, Spaatz Papers. . Его командующий фельдмаршал Альберт Кессельринг счел рейд важной победой, хотя он с неудовольствием вспоминал, как Геринг, расположившись на вершине мыса Кап-Блан-Не, «самозабвенно витийствовал в чрезмерно велеречивом и напыщенном радиообращении к немецкому народу: это представление показалось мне пошлым и как человеку, и как воину» [529] Kesselring, Memoirs , 76. .

На восходе солнца Черчилль и его свита (детектив, машинистка, секретарь, солдаты, а возможно, и кот Нельсон) примчались в Лондон из Чекерса. Премьер намеревался объехать пострадавшие части города – и, что важнее всего, проделать это как можно более публично.

Бивербрук тоже поспешил обратно в город. Он убеждал своего секретаря Дэвида Фаррера, работавшего над книгой о министерстве авиационной промышленности, написать, что на протяжении всего рейда министр находился в столице.

Поначалу Фаррер сопротивлялся. Он пытался уговорить Бивербрука отказаться от этой мысли, напоминая: множество сотрудников самого министра слышали, как прямо после ланча в субботу он объявил, что отправляется в свой загородный дом. Но Бивербрук настаивал. Позже Фаррер напишет в своих воспоминаниях: «Думаю, задним числом для него было немыслимо, чтобы он, министр авиационной промышленности, мог не оказаться свидетелем этого катастрофического момента воздушной войны. Именно поэтому он упорно делал вид, что был там» [530] Farrer, G – for God Almighty , 62. .

Пожары еще полыхали, а команды спасателей извлекали тела из руин, когда Черчилль прибыл в Ист-Энд – как всегда, в сопровождении детектива-инспектора Томпсона (хорошо понимающего, насколько рискованны такие визиты). «Мопс» Исмей тоже поехал с ними, его добродушная собачья физиономия осунулась от недосыпа и от скорбного сострадания тем потрясенным лондонцам, которых процессия встречала на своем пути. «Разрушения – гораздо более опустошительные, чем я себе представлял, – писал Исмей. – Повсюду до сих пор бушуют пожары. От некоторых зданий, что побольше, остался лишь остов, а многие строения поменьше обратились в груды обломков» [531] Ismay, Memoirs , 183. . Особенно его поразило зрелище бумажных флагов Великобритании, воткнутых в кучи расщепленных досок и разбитых кирпичей. У него «просто комок подкатил к горлу».