Надежда Усова - На пути к звездам

И спустя три года, почувствовав приближение смерти, Циолковский написал в письме в Центральный Комитет Коммунистической партии:

«Лишь Октябрь принес признание трудам самоучки, лишь Советская власть и партия Ленина оказала мне действенную помощь. Я почувствовал любовь народных масс, и это давало мне силы продолжать работу…

Все мои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям передаю партии большевиков и Советской власти — подлинным руководителям прогресса человечества. Уверен, что они успешно закончат эти труды».

19 сентября 1935 года великого ученого не стало.

И вот сегодня мы стоим перед домом № 79 на улице Циолковского в Калуге. Здесь ученый прожил 29 лет, здесь он создал свои основные труды по реактивному движению и космонавтике, и домик по праву стал музеем в память ученого.

Дом сильно пострадал от фашистских варваров. Они, например, изрубили и сожгли кровать Циолковского, которую он сделал себе сам, уничтожили много книг и других предметов, но работники музея частично восстановили утраченное и вновь привели музей в порядок.

Множество людей со всех концов нашей страны и из-за границы перебывало в этом доме. Войдем и мы.

Дом небольшой, в нем всего шесть крошечных комнат. Мы входим в галерею, и прямо перед нами лестница в светелку. С нее мы и начнем наш осмотр.

Лестница приводит в маленькую прихожую. В ней выставлены личные вещи Циолковского. Их немного. Быт ученого был очень скромен. Он не терпел ничего лишнего, по многу лет носил одну и ту же одежду и подчас не имел смены к самым необходимым вещам. Его знакомый М. Е. Филиппов рассказывает в своих воспоминаниях такой эпизод. Придя однажды к Константину Эдуардовичу зимой, он застал его стоящим у полки с книгами. На Константине Эдуардовиче была темная тужурка и белые парусиновые брюки. Такое одеяние в зимнее время изумило гостя, и он шутливо спросил, почему Константин Эдуардович в белых брюках.

В тон ему Циолковский ответил:

— Вы же знаете, что гражданские генералы в царские Праздники появляются в соборе в орденах и белых штанах. А я тоже в некотором роде генерал — от науки, и тоже в белых штанах, пока стираются или чинятся старые…

Среди личных вещей Циолковского сохранились его слуховые трубки, очки, черный зонт, старинные коньки нурмис, велосипед и фотографии, на которых изображены родители Циолковского, он сам и члены его семьи.

Из прихожей дверь в кабинет. Это маленькая уютная комната с двумя окнами на юг, светлая и очень чистая. Обстановка в ней очень скромная. У левой стены стоит деревянная кровать, сделанная взамен сожженной фашистами, рядом, на столике, в витрине под стеклом, — одеяло. Когда-то оно служило ученому. Между окнами письменный стол. В комнате любого ученого это самое интересное место, так как оно без слов рассказывает о том, как он работал, что любил, какие имел привычки. Стол Циолковского говорит о скромности этого человека и его страсти к изобретательству даже в мелочах повседневной жизни. На столе ничего лишнего: еще одна слуховая трубка, керосиновая лампа, зеркало да фанерная дощечка с металлическими закраинами, чтобы не ломалась. На ней Константин Эдуардович писал, положив ее на колени. Чтобы сохранить копии своих рукописей, он писал обычно карандашом через копирку. Ученый не любил пышных и тяжелых письменных приборов и, чтобы на столе было просторнее, держал на нем только простой пузырек с чернилами, закрытый пробкой. Даже зеркало здесь не предмет туалета. Оно служило рефлектором для керосиновой лампы, чтобы в комнате было больше света.

У правой стены стоит еще стол. На нем собраны физические приборы, которыми Циолковский пользовался на своих уроках. Часть этих приборов — «самоделки», как их называл Константин Эдуардович.

Из кабинета выйдем на веранду. Она служила ученому мастерской. Циолковский прекрасно выполнял столярные, слесарные и жестяные работы. Здесь его токарный станок, сделанный им самим верстак и масса инструментов. Здесь же гофрировальный станочек с деревянными вальцами, на котором Циолковский гофрировал жесть для дирижабля своей конструкции. Этот станок Циолковский тоже делал сам в учебных мастерских железнодорожного училища.

Эти скромные станки и инструменты напоминают нам о трудностях, которые пережил Циолковский в царское время. В его распоряжении не было ни современных мастерских, ни лабораторий, многое приходилось делать самому, но зато тем большее уважение и восхищение вызывает его труд.