Михаил Пашкевич - Афганистан - война глазами комбата

Внутри крепости стреляными гильзами от танковых снарядов были оттрассированы дорожки. Из подручного материала сделали небольшой, но очень удобный спортивный уголок. Оборудованы убежище для личного состава и склад под боеприпасы. Окна в строениях были заложены глиняными кирпичами, а под самым потолком оставлены небольшие оконца. Крыши строений укрепили камнями и глиной так, чтобы 82-миллиметровая мина от миномета их не пробила. В крыше были проделаны люки, позволявшие личному составу выходить прямо в башенки. На не занятом строениями месте воины разбили грядки для выращивания лука и цветов. На одной из башенок на высоком шесте алело полотнище — символ жизни сторожевой заставы. Вокруг заставы, особенна со стороны канала, росла буйная зелень.

Это место хорошо бы использовать для отдыха, если бы не одно «но»: оно заключалось в том, что застава ежедневно, порой не один раз, подвергалась обстрелу. Особенно страдала от этих обстрелов восточная башенка с установленным па ней красным флагом, расположенная ближе всех к развалинам, заросшим зеленью. После очередного повреждения башенки Куркову пришла мысль: восстановить башенку, флаг перенести на противоположную сторону заставы, а на эту башенку водрузить небольшое зеленое полотнище и серп полумесяца, вырезанный из жести.

Результат превзошел все ожидания: по башенке огонь вести практически прекратили. Но минометные обстрелы продолжались.

Вечером 28 декабря 1987 года начался очередной минометный обстрел заставы. Дежурный по заставе сержант Козлов подбежал к комнате для хранения оружия, чтобы открыть ее. В это время в полутора метрах от него упала мина. Основную массу осколков приняла на себя вбитая в землю стреляная танковая гильза, но часть их ударила сержанта по ногам. Он упал. Товарищи отнесли Козлова в укрытие, разрезали ему голенища сапог, обе ноги были сильно посечены. Сделали перевязку, но кровь продолжала идти. Положили раненого, укрыли его.

Рассчитывать на быструю эвакуацию в госпиталь в этих условиях не приходилось. И сержант Козлов это также понимал. Он мужественно переносил боль, время от времени спрашивая находящегося на заставе 43-летнего замполита батальона майора Кислова Г.П.: «Товарищ майор, наверное, отрежут мне ноги?» И опять замолкал. Кислов постоянно находился возле раненого, успокаивал его, как мог. А по радиостанции просил, уговаривал комбата скорее эвакуировать сержанта, предлагая свой вариант выхода: используя ночь, попытаться вынести раненого на руках. Крайне тяжело смотреть на муки боевого товарища, сознавая, что все возможное в данной обстановке ты для него сделал. А подвергать смертельной опасности жизни многих других людей, даже во имя высокой цели, — такого права у нас не было.

Связались с летчиками и со штабом армии, доложили обстановку. Оттуда дали «добро» на проведение эвакуации вертолетом. Для обеспечения безопасности летчиков, на тот случай, если вертолет будет сбит, создали мобильную бронированную группу из четырех танков, взвода БМП и двух минометов «Василек». Действие таких групп предусматривалось всегда, когда вертолеты делали посадку на заставе. Собрав бронированную группу, коротко объяснив обстановку, определив порядок действия во всех ситуациях, мы начали движение. Исходный район группы находился у самой кромки «зеленки», на кратчайшем направлении к сторожевой заставе.

В 4 часа утра операция началась. Темнота кругом еще такая, что не видно вытянутой руки. Боевые вертолеты прикрытия поднялись в воздух. По радио переговариваемся с Сашей Секриером. Контролируем обстановку. Вот с аэродрома поднимаются еще два вертолета. Один основной, другой — дублирующий. Вертолет па малой высоте проходит над нашей колонной, берет курс на ориентир — видимый с воздуха канал. Прошла минута полета. Застава доложила, что сигнальные опознавательные огни зажжены. Еще одна-две минуты — и все облегченно вздохнут. Но тут откуда-то снизу, из темноты, вырывается вверх шлейф яркого пламени, на мгновение всех ослепив. Сразу запрашиваю заставу: «Вертолет пришел?» Ответ: «Нет». Спрашиваю Секриера: «972-й! Где вертолет?» Ответ: «Не вижу». Но взрыва-то не было. И тем не менее вертолет никто не видит ни с земли, ни с воздуха. Вертолет пропал. Но не может же он исчезнуть бесследно? Надо искать. Вот оно, то мгновение, из-за которого ты здесь стоишь и тайно в душе всегда надеешься на благоприятный исход. То ли от страха, то ли от напряжения начинают мелко дрожать колени. Все еще ожидая чуда, по радио спрашиваю: «Не пролетал ли он мимо заставы? Может, заблудился?» Ответ прежний: вертолета нет.