Александр Терехин - Архитектор Андрей Воронихин

Дивились вековечной тайге, глухим, необжитым местам. Тяжелые тучи, цепляясь за верхушки елей, медленно ползли над лесами. Было хмуро, серо и молчаливо.

Оседали на заимках, в деревнях-однодворках, небольших городках.

Хоронились от чужого взгляда: боялись посланцев московских бояр и их наветов.

Приживались, заводили промыслы: плавили железо и медь, хлебушко сеяли, добывали по лесам «мягкую рухлядь». Жили хоть и голодно, но свободно.

А от избушки к избушке, от заимки к заимке ползла молва о диком крае:

«И стянул бог землю каменным поясом. И вздыбилась земля хребтом, стала выше неба. И овраги глубокие пошли морщинами по земному лику, и побежали реки могучие и полноводные, и поросли те увалы-горы лесом, и пришло тут видимо-невидимо зверя и налетело птицы. А внутри гор завелась медь, да и железо тоже родилось…

И жила в лесах чудь, нехристи-идолопоклонцы. Привечали их, в христову веру обращали. Да плохо верили они в жестокого бога — бежала в глухомань чудь. Лесом жили, лесу поклонялись. Украшали коньки изб звериными головами, священным деревьям и рощам да уродливым деревянным идолам жертвы приносили, чтобы была удача, чтобы злой дух не мешал жить.

На высоких мысах, по берегам рек поднимали свои островерхие шатры деревянные церкви; вокруг частоколом городили острог — защиту от пришлых людей. И стояла неприступная твердыня, вселяя страх и ужас огненным боем да строгим богом. И хоронилась чудь по лесным ямам и завалам…»

Издавна платили дань новгородцам, а потом попали под «высокую руку» московского царя.

Шагнул с жалованной грамотой на «пустующие» уральские земли сольвычегодский промышленник Строганов. Бухнул в землю кованым сапогом: «Моя земля!»

Города новые поставили и промыслы разные заводили.

В Усолье и Соликамске землю буравили, качали рассол соляной, варили его в дымных избах-солеварнях. Баржи рубили — соляные караваны от Дедюхинской пристани каждый год на Макарьевскую ярмарку в Нижний Новгород бежали вниз по Каме, и расходилась соль по всей Руси.

Соляные владыки не зевали, самовольно захватывали новые земли. Обрастала земля прикамская заводами да промыслами со странными, необычными для русского слуха названиями: Ленва, Пыскор, Чуртан.

И люди вольные становились крепостными да кабальными.

Белыми островами казались дома воевод и богатеев среди прокопченных хибарок «людишек». Боялись именитые простого народа, прятались от него за толстыми стенами домов-крепостей с потайными ходами внутри и верстовыми подземными галереями-спасительницами.

Сверкали на солнце золотые кресты и маковки церквей, а с иконостасов грозили угодники с темными строгими лицами: «Покорись!»

Но не сильно уповали власть имущие на бога — устраивали в храмах бойницы, секретные ходы, закрывали окна и двери чугунными ставнями и дверями: «Береженого бог бережет! Народишко здесь темный и разбойный, прости господи!»

Солью, церквами и хоромами, всем богатейшим краем владели промышленники, занимавшиеся торговлей, именитые люди Строгановы, Всеволожские, Лазаревы, Яковлевы и другие, помельче.

Стремясь прославить свое богатство и могущество, Строгановы художества разные заводили. Выбирали из крепостных людей поспособнее и искусствам их обучали.

Строили иконные избы. Работали там художники-иконописцы, по старинному чину писали образа, мастерицы шили золотом и серебром узорчатые ткани.

В монастыре, что на высоком пыскорском бугре стоял, вырезали деревянных спасителей, грозного бога, летящих в облаках ангелов, распятия.

Из камня и дерева, чугуна и меди делали безвестные крепостные удивительные вещи, и шла по Руси слава об уральских умельцах.

И в заморских странах дивились люди красоте, вышедшей из рук далекого мастера.

Этот край, славный своими земными богатствами и делами простых людей, и есть родина Андрея Никифоровича Воронихина.

Он родился в крепостной неволе, в семье строгановского канцеляриста Никифора Степановича Воронихина. Место рождения — большое село Новое Усолье — центр «соляного царства» Строгановых.

Метрическая книга новоусольского Спасо-Преображенского собора свидетельствует о том, что у «домового Никифора Степанова Воронина родился сын Андрей» (как установлено, «Воронин» — это очевидная описка) 28 (17) октября 1759 года. Но сам А. Н. Воронихин в официальном документе, поданном в Петербургскую консисторию 20 сентября 1801 года (просьба дать разрешение на брак с иностранкой Марией Лонд), писал, что ему 41 год, то есть он считал, что родился в 1760 году. Эта дата вырезана и на кольце, принадлежавшем А. Н. Воронихину.