Филипп Вигель - Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая

Буря в Европе начинала утихать. Дюк де-Ришелье прежде вторичного занятия Парижа, заплатив более, нежели кто из иностранцев долг благодарности усыновившей его гостеприимной России, поспешил исполнить первые свои обязанности и служить отечеству и законному королю своему. Всем известно, какая блестящая участь ожидала во Франции сего достойного человека. На хвосте орла сего хотел взлететь и паук Скасси, но Париж не степи Новороссийские: много там есть людей, подобных Скасси и поудалее его.

Прежде нежели он туда приехал, посетил он отчизну свою, Геную. Тот, кто служил ему вместо отца, с нежностью в объятия свои принял блудного брата и велел готовить пир; блудный же брат был ни наг, ни бос: он одет был франтовски и гремел тяжелым кошельком с деньгами, разными средствами добытыми. С обыкновенным искусством своим представил он Новую Россию, Тавриду и Кавказ, как обетованные земли, где текут мед и млеко, где богатая жатва ожидает руки искусных и просвещенных людей; уверил, что он там из числа почетнейших, и что ему предназначено сделать там славное себе имя. Но для великих предприятий потребны капиталы; он обещался удесятерить их, когда они ему даны будут. Словом, он успел совершенно ослепить доктора, расшевелить его честолюбие и вкрасться в его доверенность, и когда сей бедняк проливал слезы радости, слушая его, гордился им, злодей! он замышлял его ограбить. Он выманил у него доверенное письмо к банкирам на неопределенную сумму и поспешил с ним в Париж.

Там нашел он покровителя своего Ришелье, который однако же во Франции ничего в пользу его сделать не мог. Скасси же сам успел там сделать следующее: захватить на имя брата 50 тыс. франков [92], вымучить у дюка разные проекты, им составленные, о Керчи и черкеской торговле, и рекомендательное письмо к графу Нессельроде.

С проектами, с рекомендациями и с деньгами явился он в северной столице в конце 1816 г. Россия так богата вновь приобретенными землями, русские так много доселе заботились о чинах и так мало о сделании себе имени; иностранцы так у нас во всём предпочитаются, что всякий сорванец, лишь бы был чужеземный, может смело выдавать себя за великого человека, предлагать разные перемены в управлении частей, ему вовсе незнакомых, браться за всё, и министерство, если не всегда будет с ним соглашаться, то со вниманием будет его выслушивать. Имея дар слова и местные познания о Керченском полуострове, Черномории и Кубани, Скасси начал толковать об них в гостиных, куда он втерся, и ему дивились, как человеку, открывшему совсем неизвестные земли. На уворованные у брата деньги он угощал, давал обеды случайным людям и прослыл богачом, который из Италии привез большие суммы для важных заведений в Южной России.

Надобно было такое усердие вознаградить. Менее нельзя было сделать, как пожаловать его прямо в надворные советники, причислить к. Иностранной Коллегии, назначить его каким-то комиссаром какой-то несуществующей еще торговли с Абазинцами, дать ему хорошее жалованье и местопребыванием избрать Керчь, с правом уезжать оттуда как и когда ему угодно, по его усмотрению. Таким образом вступил он в службу в 1817 году.

Ему было нужно сделать первый шаг: он на нём не должен был остановиться. После долгого отсутствия воротился он, наконец, в Керчь и нашел там госпожу Бухольц, уже довольно состарившуюся, а мужа её комендантом в Еникале. Он предложил ей дружбу взамен любви, уже невозвратно в обоих погаснувшей Она была неспособна чувствовать и то и другое, а он лишь только употреблял их для своих видов. Послушная велениям дружбы, как некогда готовая всем жертвовать для любви, она неоднократно, не щадя покоя своего, в угождение ему ездила в самую глубь Кавказа. Старания тщетные! Препятствия остались непреодолимы: они в обычаях сих уединенных, храбрых и вместе с тем вероломных народов.

Такие препятствия разохотили бы всякого другого, но Скасси они устрашить не могли. Недостаток в настоящих успехах начал он заменять вымышленными, удвоил, утроил в себе бесстыдство и более нежели когда пустился лгать. Ни разу не ступал он ногою за Кубань, а в донесениях своих министерству он успел уже в каком-то Пшаде, которого от роду не бывало, заключить торговый договор с Абазинцами, и господин Тет-Бу-де-Мариньи, французский вице-консул в Феодосии и приятель его, в четырех литографированных рисунках успел уже передать потомству знаменитые его подвиги: появление его между горцами, совещания с старейшинами, заключение этого Пшадского трактата и, наконец, первую мену товаров.