Филипп Вигель - Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая

Теперь нам предстоит дело весьма затруднительное. Чтобы объяснить причины возрождения Керчи, надобно наперед рассказать повесть о двух любовниках. Герой и героиня сего романа суть лица столь необыкновенные, что мы не знаем, достанет ли искусства нашего для изображения их. Сие однако же неизбежно. И так мы начнем с героя.

Один молодой генуэзец, по имени Скасси, за какие-то мерзкие шалости, говорят иные, за воровство, был выгнан из дому старшего брата своего, искусного врача. Несколько времени шатался он в Марсели, в Ливорне и других портовых городах Средиземного моря и исправлял там самые низкие должности. Но он был сметлив, проворен, весьма не глуп, успел узнать все состояния людей и наблюдательно смотрел на слабости человеческие; впоследствии времени всё это много в успехам его послужило. Вдруг угнал он, что в каком-то русском, новостроющемся приморском городе Одессе охотно принимаются всякие бродяги; в предприимчивой голове его родились тысячи замыслов, тысячи надежд, часть коих, к сожалению, время оправдало. Он захотел испытать счастья и посмотреть, нельзя ли будет, престав слыть плутом, не преставать обманывать людей и самому попасть в люди. С первым отплывавшим кораблем он пожаловал в Одессу; там, сначала, в каком-то трактире вступил он в скромную должность маркёра (это все жители Одессы помнят) и печально начал считать били, в уповании, что со временем будет считать сотни тысяч собственных рублей. Но Фортуна скоро ему улыбнулась; он возвысился в достоинстве и поступил счетчиком в контору торгового дома Рено. Отсюда ему уже повезло; далее и более, наконец узнал его сам градоначальник Ришелье, оценил его достоинства и начал употреблять для тайных поручений. В управлении люди всякого рода бывают нужны.

Как бы ни обширны были намерения господина Скасси, мог ли он тогда думать, что он сам попадет в создатели градов? Чего на Руси не творится! Когда в 1809 году Ришелье ходил к Суджук-Кале, то взял его с собою. Тут заметил он рождающуюся взаимную нежность между генуэзцем и одной девой гор, бывшей тогда уже женою русского коменданта в Анапе. Желая завести с абазийцами сношения благоприятные для России, ласковым обхождением привлечь их на нашу сторону и в Керчи открыть новый источник богатства, он полагал, что можно страсть сих молодых людей употребить, как полезное к тому орудие. Любовь должна была завязать узел, который бы впоследствии времени соединил просвещение с варварством, образованные народы с дикими. Мысль прекрасная, достойная рыцаря и француза. Исполнение её не замедлилось; но, прежде нежели о том будем говорить, должно на время оставить Скасси и обратиться к его красавице.

Молодая черкешенка, взятая в плен, привезена была, почти в детстве, к первому губернатору Тавриды, В. В. Каховскому, богатому, старому и холостому. Она была редкой красоты, коей остатки и доныне, в немолодых её летах, еще видны. Прекрасное дитя природы, она усладила, она очаровала старость губернатора; он окрестил ее и посвятил в свои наложницы: дело не совсем христианское; но любовь заставляет всё забывать, и стариков еще более, чем молодых. В упоении ею, Каховский прожил несколько лет и, изнуренный её восторгами, умер в объятиях своей возлюбленной, оставя ей большую часть всего своего имущества.

Привыкнув к европейскому образу жизни, сия женщина не забывала, однако же, родину, младенческие свои забавы, приюты гор, дикую и величественную природу Кавказа. Сделавшись свободною, поспешила она туда. Радость ожидала ее в кругу ближних; она хотела навсегда там остаться, но новые привычки манили ее обратно в Крым. Соседство мест доставляло ей удобность часто удовлетворять потребностям, так сказать, двойной своей натуры.

Такая жизнь сделала из неё существо совсем необыкновенное и оригинальное. Её высокий, стройный стан, как уголь черные глаза, смелые ухватки, странные выражения, показывают в ней горскую породу. Всё это, однако же, умеряется благопристойностью, вежливостью, светским навыком: она любит наряжаться по последней моде, являться в токах, в перьях. Но вдруг всё это бросает ей становится душно, она одевается черкесом, накидывает на себя бурку, вооружается пистолетами, садится на коня, скачет по полям и взбирается смело на крутизны. Говорят, что в прежние времена никто не обгонял ее на бегу, никто не умел так искусно плавать, ни так метко стрелять из лука.

По преданиям древности, близ сих мест жили Амазонки. Она во всём на них похожа, но разнствует тем только, что, подобно им, не выжигала сосцов своих и никогда не лишала себя возможности быть супругою и матерью. Напротив того, ей слишком знакома любовь; но не это романическое, платоническое чувство, которое в больших городах питается вздохами, надеждами, воспоминаниями: её ретивому сердцу нужно всё положительное, совершенно вещественное, её любовь есть пламенная, своевольная, даже бешеная и неразборчивая иногда в выборе предметов.