Петр Лебеденко - В излучине Дона

Асланов трогает меня за рукав:

— Смотрите, тридцатьчетверка идет.

Это та, что осталась на южном скате высоты. Она спускается со склона и останавливается рядом с наблюдательным пунктом. Через передний люк вылезает Грахов. Оказывается, он привел машину.

К танку спешат санитары. С задней площадки осторожно спускается механик-водитель. Руки его окровавлены. Ранен командир лейтенант Берегейко и весь экипаж. В борту танка виднеется пробоина.

Голова у Берегейко наспех обмотана бинтом, через который просочилась кровь. Видно, ему тяжело, но он старается держаться бодро.

— Что случилось на той стороне, лейтенант? Почему вернулись? — спрашиваю у него.

— Неувязка получилась, товарищ полковник. Нарвались на минное поле. Разведку провести не удалось, место открытое, как на ладони. Ну, а обходить поле — значит подставлять под огонь свои бока. Вот командир и решил вернуться, чтобы потом атаковать несколько левее.

— Противотанковые средства противника удалось установить?

— По нас вели огонь до двадцати закопанных танков, до двух десятков орудий.

Голос лейтенанта слабеет, лицо приобретает матово-белый оттенок. Берегейко бессильно опускается на землю.

— Скорее в медпункт! — приказываю я.

Снова налетает авиация. За высотой поднимается синевато-пепельная дымка.

Меня вызывают к телефону. Это Иван Акимович Сух. Он докладывает, что достиг северного склона высоты, но дальше продвинуться не может и несет большие потери от артиллерии и авиации противника.

— Окапывайтесь! — приказываю я.

А бомбы пашут и пашут землю. Остервенело заливаются пулеметы, и противно крякают мины.

Но вот в небе появляется шестерка советских истребителей, и сразу веселее, как мне кажется, заработали наши зенитные пушки и пулеметы. Удар наших оказался внезапным, и после первой атаки один за другим, густо дымя, вываливаются из строя три «юнкерса». Сверху на наших ястребков бросаются «мессеры». В воздухе возникает вертикальная карусель. Ничего в ней не разберешь, даже в бинокль.

«Юнкерсы», ломая строй, спешат на запад. За ними, огрызаясь, следуют «мессеры».

Пока советские самолеты барражируют, воздушного противника не видно. Но едва они улетают, как над полем боя снова нависают «юнкерсы». И снова натужно стонет земля…

Бой утихает только к исходу дня.

Штаб подытоживает первые сведения. Они малоутешительны. Липо-Логовский остался у противника. Мотострелково-пулеметный батальон зацепился лишь за северный склон высоты 169.8. К танкам, вырвавшимся на километр дальше, из-за сильного огня продвинуться не удалось. Оставаться там танкам без пехоты бессмысленно, и я приказываю отвести машины за позиции стрелков.

Вплоть до темноты танки, отстреливаясь, выходят из боя. Последними возвращаются три тридцатьчетверки. Одна из них тащит на буксире подбитую. Третья перекатами следует сзади, прикрывая их.

Буксируемый танк оказался командирским. В нем вывезли убитого комбата лейтенанта Василия Перцева.

Мне докладывают, а я не верю. Но хочу верить. Ведь только днем видел я этого сильного, жизнерадостного человека, беседовал с ним и радовался тому, какие замечательные парни растут в нашей бригаде. И вот Васи Перцева не стало. Нет еще одного надежного помощника, настоящего бойца. Кому теперь доверить батальон?

Механик-водитель командирского экипажа Светлов, поддерживая раненую руку, рассказывает:

— Когда большинство наших уже отошло, на оставшихся набросились фашистские танки. Три, шедшие прямо на нас, командир подбил. В нашу машину тоже было несколько попаданий, но все рикошетом. А потом один как саданет, помню только, грохот поднялся, и я потерял сознание. Очнулся, когда нас взяли на буксир. Тут-то и узнал, что Василия Александровича наповал, командира башни тоже, нас с пулеметчиком ранило.

Я подхожу к танку Перцева. В нем темными провалами зияют три большие пробоины. Повинуясь какому-то неясному и сложному чувству, я провожу ладонью по неостывшей еще броне тридцатьчетверки, трогаю рваные края нижней металлической раны.

Подошедший Симонов докладывает, что в 1-м батальоне ранены еще лейтенант А. В. Гребнев и младший лейтенант В. А. Рябичев, а во 2-м батальоне — старший сержант В. И. Бельченко.

Скверно. Если так пойдет дальше, скоро в танковых батальонах командиров не останется.

— А что у противника, лейтенант?

— Сведения неполные. Пока известно, что уничтожено одиннадцать танков, семь орудий, четыре миномета, тринадцать пулеметов, более двухсот солдат и офицеров. В тылу отмечено семь очагов пожара. Горят машины, склады боеприпасов и горючего…