Юрий Соколов - Пока живы — надо встречаться

На исходе сентября тысяча девятьсот сорок третьего года, в воскресный день из ворот Славутского концлагеря на Украине вывели двадцать советских военнопленных с ломами и лопатами на плечах.

Обычно охрану идущих на работы поручали немецкому солдату и «казаку» из предателей. На этот раз их сопровождал усиленный конвой из четырех эсэсовцев с автоматами. Впереди, в отдалении от пленных, словно прогуливаясь с большой рыжей овчаркой, вразвалочку шел рослый, сухощавый помощник коменданта гауптман Ноэ. Долговязый переводчик, стараясь попадать в ногу, осторожно ступал чуть сзади, а за ними чинно вышагивал унтер-офицер, старший конвоя.

Пленные молча свернули с Шепетовского шоссе и с тревожными чувствами поплелись вдоль двухрядного колючего ограждения по кремнистой «дороге смерти». По ней каждое утро «капутчики» увозили на санитарных двуколках умерших от голода и ран и раз в неделю из лагерного гестапо уводили обреченных людей — на расстрел.

Справа от дороги раскинулся поросший сухостоем кавалерийский плац, за которым среди высоченных сосен виднелись дома лагерной охраны, немецкого начальства и их прислужников. Слева — за густой решеткой колючей проволоки, на значительном расстоянии тянулись серые трехэтажные лечебные корпуса-блоки.

В группе конвоируемых, тяжело переставляя ноги, брел и бывший летчик Николай Петрунин. Чудовищные ожоги оставили на его лице незарастающие щетиной следы, а на лбу зарубцевавшийся косой шрам. Поглядывая перед собой, он видел в конце кремнистой дороги широкое, до самого леса поле и думал, что, наверное, их гонят туда копать общие могилы.

Узники проследовали мимо ворот, на железной арке которых была крепко приделана надпись русскими буквами: «Гросслазарет Славута, лагерь — 301».

Петрунин покосился на вывеску и перевел взгляд за проволочное ограждение. Там перед блоками маялись изможденные, в отрепьях больные и раненые. Многие из них, доведенные до полного истощения, сидели и даже лежали на земле, подставив костлявые лица все еще по-летнему теплому солнцу.

Когда миновали третий блок и поравнялись со вторым, гауптман неожиданно свернул с дороги, перешагнул кювет и, постукивая стеком по лакированному голенищу, двинулся по сторожевой тропе вдоль ограждения. Навстречу ему заспешил в длинной шинели с немецкой винтовкой на плече «казак». Напротив межблочной кухни он остановился и, будто примериваясь к чему-то, показал гауптману рукой на землю. Офицер широкими шагами отмерил метров тридцать и приказал рыть. Растянувшись в шеренгу, военнопленные нехотя принялись за дело.

Никто из них не знал, что до лагерного начальства дошел слух, что во втором блоке лазарета готовится массовый побег. Ночью этот самый «казак» будто бы слышал возле колючей проволоки не то шорох, не то глухой стук. Он дал предупредительный выстрел, прожектор высветил подозрительный участок, но у проволоки никого не оказалось. Об этом донесли по команде.

Майор Павлиска, назначенный весной новый комендант, был обеспокоен сообщением и вызвал своего помощника — гауптмана Ноэ и блокфюрера. Помощник заверил, что после усиления охранных мер с февраля месяца из лечебных корпусов не совершено ни одного побега. Блокфюрер, не отводя глаз от широких в роговой оправе майорских очков, также подтвердил: «Во втором блоке все благополучно. Шефартц Ляпухинь — лояльный, поддерживает порядок».

Строго посмотрев на подчиненных, майор Павлиска приказал выкопать вдоль колючего ограждения глубокую траншею.

Еще в июле 1941 года в Берлине было принято решение о создании гросслазарета — крупнейшего на оккупированной территории Украины концлагеря особого назначения. Он был предназначен для раненых и больных военнопленных и действовал по принципу естественного отбора: слабые умирают, наиболее выносливых приказано использовать на работах, о них обязаны позаботиться такие же пленные врачи.

Вскоре на шоссе Шепетовка — Славута в сопровождении мотоциклистов показались немецкие легковые машины. Не доезжая до Славуты, машины свернули к бывшему военному городку, в котором до войны дислоцировалась кавалерийская дивизия, и остановились на огромном, напоминающем аэродром, плацу.