Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Хочу поблагодарить замечательного писателя Анатолия Головкова, который помог записать мои воспоминания. Ему довелось еще в 1988 году побеседовать с героями этой книги — Марией Нанейшвили и Валентиной Пикиной.

Спасибо Юрию Александровичу Кошелю, историку футбола, который исследовал и первым доказал, что именно Александр Косарев явился создателем клуба и футбольной команды «Спартак».

Вообще, неожиданно для меня болельщики «Спартака» во главе с президентом российского фан-клуба Владимиром Федоровичем Гришиным оказались сегодня едва ли не самыми преданными хранителями памяти о Косареве. В газетах, по радио и телевидению, а также в Интернете они без устали пишут о Косареве. Отдают ему дань уважения как создателю футбольного клуба «Спартак». Поэтому и не удивительно, что имя Александра Косарева и в наши дни знает молодежь. Наверное, когда-нибудь кто-то из них возьмется и за книгу об основателе их любимой команды. А пока — благодарности болельщикам «Спартака».

Огромное и самое нежное спасибо Наде, моей дочери и правнучке Александра Косарева. Надежда Григорова потратила много сил и времени, чтобы помочь мне воплотить в жизнь заветную мечту — сделать правдивую книжку о моем деде.

И, конечно, эта книга вряд ли увидела бы свет без поддержки и помощи моего мужа, Николая Васильевича Шведова. Он не только поддерживал, успокаивал меня в те минуты, когда казалось, что такой огромный материал невозможно осилить. Да и мне одной невозможно было пережить это без слез. Мы вместе прочли десятки документов в Архиве ФСБ РФ, он помогал и поддерживал меня во всех поисках долгое время, пока шла работа над книжкой.

Волынское растворилось.

Москва к нему присмотрелась, прищурилась, включила в свои границы и съела. Там еще при Хрущеве — Брежневе возникли кварталы Очакова и Матвеевского, куда выселили людей из центра: стало тесно советским конторам. А теперь уж и подавно. Лишь названия жилых массивов отдаленно напоминают об истории гнездовья сталинской номенклатуры — «Кутузовская Ривьера» (прямо как в Ницце!), «Волынский», «Ближняя дача». И — прямо в лоб: «Дача Сталина».

— Так-так, и где у родителей квартира?

— В жилмассиве «Дача Сталина»!

— Круто! А кто такой Сталин?

А когда-то между заборами, из-за которых свисали ветки с яблоками, простирались дачные улочки. На столбах висели радиорупоры, фонари с колпаками, которые поскрипывали на ветру.

Посреди ночи уже под утро, когда замолкали цикады и дачники видели третий сон, мелькали фары. По улице рокотали две машины: впереди, как правило, легковая эмка, ГАЗ М-1, за нею, переваливаясь на ухабах, «черный воронок» — полуторка-фургон с надписью «Хлеб» или «Шампанское» на брезенте.

То в одном дворе, то в другом, то в ближнем, то в дальнем лаяли собаки, будто передавая друг другу дурную весть. Прятались, чуя недоброе, коты. Кое-где зажигались окна, а где-то и не зажигались, чтобы не накликать беду. Но между портьерами, между занавесками все равно мелькали бледные от бессонницы лица, огоньки свечей, угольки папирос: да за кем же они снова, Господи?.. А вон, видишь, возле той сосны остановились!.. Значит, не за нами!

Пока не за ними.

Сегодня не за ними.

Именно в это ноябрьское утро под снежную крупу — какая удача, что не за ними! А днем — отчего бы не пожаловать? Или вечером, когда семья ужинать сядет? Да пусть даже свадьба, именины, проводы в армию, и через раскрытые форточки звон — бокалов, тосты. Громко, чтоб все слышали: «За здоровье товарища Сталина!»

Все равно, хоть за здоровье, хоть за погибель — если хоть кто-кто из родных в списках Лубянки, ареста не избежать.

Комсомол — это Ленинский коммунистический союз молодежи. Была такая организация.

Лужи затянуты ледком, потому что там конец ноября 1938 года. И моя мама — далеко еще не Елена Александровна, а просто Леночка Косарева — каталась на них с разбегу по дороге в школу.

Нам с вами пройти через время — значит перебраться на ту улицу, где заборы выкрашены зеленым, как сосны, будто для маскировки от врага, а служебные корпуса дач — той же охрой, что и сортиры на платформах. Панели стен в милиции. Как вагоны товарняка, в которых заключенных развозили по лагерям. И вся мебель на этих дачах также выдана по акту, под расписку. Если заглянуть под стол или поднять стул, можно увидеть жестяную плашку: «Управделами ЦК ВКП(б)», номер такой-то.

Очень удобно, кстати. Выгнали тебя с работы, услали в лагерь или вовсе расстреляли как врага народа, бросили труп в общую яму или кремировали где-нибудь на Донском… Стерли отовсюду даже имя твое, а детей заставили закрасить чернилами твое изображение в учебнике… А мебель-то вот она, целехонькая! И кровати пружинные — скрипеть бы им еще да скрипеть во имя жизни на земле! И шкаф с зеркалом, и стол под зеленым сукном, за которым столько писано-переписано об улучшении родины-матери. О счастливом ее будущем. Где будет вдоволь еды и жилья.