Андре Моруа - Дон Жуан, или Жизнь Байрона

К концу 1790 года Джон Байрон получил от жены и от своей сестры, миссис Ли, немного денег и решил сбежать во Францию. У миссис Ли был дом в Валенсии. Туда-то и отправился блудный капитан, там затесался во французскую революцию, не понимая ее, заигрывал со служанками гостиниц и жил по-прежнему, не имея ни сантима за душой. Несколько дошедших до нас писем к миссис Ли рисуют последние взлеты этого сбившегося с пути корабля: «Валенсия, 1 декабря 1790 г… Итак, я и здесь влюблен, в кого же? В новую актрису, приехавшую из Парижа, она хороша собой и вчера вечером выступала в «Сельском опыте»… Что до мадам Шонер — действительно, она сказала мне, что любит, но была пьяна, и я не знаю, что делать… Кредиторы отстали, потому что Фанни с ними расправляется по-своему, а меня никогда дома нет… Мы живем неплохо, Жозефина делает свое дело — ей достается немного денег и сколько угодно ругани, это единственный способ с ней ладить… Ставили новую пьесу Рауля Крэки, там есть такая фраза: «Я спас моего короля, но умираю охотно». Все стали кричать: «Бис! Да здравствует король! Да здравствует народ!» Я тоже, воодушевившись виноградным соком и вспомнив, что мои предки были французы, стал громко кричать, а теперь они говорят: «Этот англичанин — дьявольский аристократ». Что до моих любовных похождений — все кончено, про меня говорят, что я чрезвычайно влюбчив, но очень непостоянен. Клин клином вышибают, и я, кажется, перелюбил треть валенсонских женщин, в частности одну девушку из «Красного орла», это гостиница, куда я как-то зашел вечером пообедать, когда шел дождь… Рослая, красивая, она мне и сейчас еще не надоела». К концу 1791 года письма становятся трагическими: «У меня нет ни одной сорочки… ни одного су денег…» Булочник, мясник перестали его кормить в кредит. «У меня спина едва прикрыта лохмотьями… Я бы предпочел быть на галерах… Мне буквально нечего надеть, нечем прикрыть тело, последние лохмотья, что были на мне, совершенно истлели…» Спустя несколько дней он умер. Говорили, что он покончил с собой.

Его смерть сильно подействовала на жену, которая никогда не переставала его любить. «Chere madame, — писала она своей золовке. — Вы плохо судите обо мне, думая, что я могу отнестись спокойно к смерти мистера Байрона. Она причинила мне большие страдания, особенно тяжело, что я была лишена печального утешения видеть его перед кончиной. Если бы я знала, что он болен, то приехала бы ухаживать за ним… Несмотря на все его слабости (ведь иначе их и нельзя назвать), я всегда искренно его любила… Вы говорите, что он до последней минуты не терял сознания. Говорил ли он обо мне? Долго ли был болен? И где его похоронили? Будьте добры, напишите мне обо всем этом и пришлите мне прядь его волос».

Маленький Джордж не забыл отца, он всегда относился к нему с детским восхищением. Ему предстояло вступить в жизнь одному с сумасбродной женщиной, у которой град поцелуев сменялся градом побоев. Он знал, что мать несчастна, боялся её и жалел. Бывая в саду Джона Стюарта, учителя греческого языка в Абердине, он просил позволения нарвать яблок «для бедной дорогой мамочки».

«И всевышний принял жертву Авеля, а жертву Каина не принял, и Каин вознегодовал, и лицо его омрачилось. И спросил всевышний Каина: почему ты негодуешь и почему мрачен лик твой?» Мэй Грэй читала Библию вслух. Маленький Байрон жадно слушал. Он не понимал некоторых слов, но наслаждался непонятной и страшной поэзией этой книги. Почему всевышний не принял жертвы бедного Каина? «Из-за греха Каина», — говорила Мэй Грэй. Грех? Что это такое? Ведь Каин еще не убил Авеля? Нет, но Каин был осужден, — поясняла Мэй Грэй. Осужден? Что это значит «осужден»? Это значит, что его возьмет дьявол, и он будет гореть вечно на адском огне. Мэй Грэй часто говорила о дьяволе. Она любила пугать. Она рассказывала о привидениях, говорила, что в доме появляется призрак. Вечером, забинтовывая туго-натуго больную ножку мальчика, она заставляла его повторять псалмы. Ему нравился этот твердый ритм, эти песнопения. Мэй Грэй, уходя, гасила свет. В её обязанности входило дежурить около него в соседней комнате, но он знал, что служанка уходила. Как только он оставался один, на него нападал страх. По всей Шотландии бродили призраки, а рядом с домом — кладбище. В темноте, казалось, он видит двигающиеся тени. Он выползал из комнаты в вестибюль, где из окна виднелся свет, и сидел там, пока холод не загонял его обратно в постель.