Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

– Я попытаюсь, – ответила я дрожащим голосом.

Я поднялась наверх, где было потише, достала телефон и набрала номер Хасана. Он взял трубку после двух гудков.

– Да, Суад?

– Хасан, где вы? – я старалась, чтобы мой голос звучал ровно.

– В автобусе. Мы хотим поехать в другую больницу и поискать Кана там.

– Нет, не надо. Пожалуйста, не могли бы вы с Сибел вернуться? Только что приехала полиция, и они хотят поговорить с родственниками.

– Полицейские? Они хотят поговорить только с нами?

Я знала, что должна говорить осторожно. Я не хотела, чтобы они поняли, что произошло, когда сами находятся в городе, вдали от родных людей.

– Нет-нет, они хотят поговорить со всеми семьями, сделать какие-то объявления, – солгала я. – Но они ждут, чтобы все собрались, чтобы им не пришлось повторять это дважды.

Чтобы успокоиться, я сжала кулак, зажав большой палец между остальными. Женщина из полиции, стоявшая рядом, положила руку мне на плечо.

– А, ну ладно, мы возвращаемся, – сказал Хасан.

Пока мы ждали их в раздевалке, я думала о Хасане и Сибел, о том ужасе и боли, которые обрушатся на них. Я не знала, как смогу взглянуть на них, когда они войдут. Некоторые двоюродные братья и сестры Кана просили разрешения подождать снаружи. Полицейские, боясь, что родители Кана увидят их красные глаза и унылые лица, советовали этого не делать. Но молодые люди настаивали.

Нескольких минут спустя один из кузенов прибежал назад с криком:

– Скорее, скорее, поднимайтесь, Сибел кричит и рвет на себе волосы! Она только что узнала, что Кан умер!

Мы все побежали наверх, где взволнованные люди, многие из которых тоже ждали вестей о своих любимых, стояли и смотрели на Сибел и Хасана. Сибел лежала на земле, дергая себя за волосы. Хасан ходил вокруг, завывая и снова и снова выкрикивая имя Кана. Очевидно, одна из волонтеров сказала Сибел, как она ей сочувствует, когда они с Хасаном выходили из автобуса.

– Нееееет, нееееет, мой сын не умер! – кричала Сибел, ударяя себя руками по голове.

– Кааааан! – кричал Хасан, вопя и рыдая на руках у своего брата.

Сибел начала кусать себя.

– Убейте меня прямо сейчас! – выкрикнула она. – Просто убейте меня! Почему кто-то забрал жизнь моего прекрасного сына? Он ведь ничего никому не сделал!

Хасан просто сидел и плакал. Он попытался сдержать жену.

– Не прикасайся ко мне! – завопила она. – Просто верни мне моего сына!

Она начала молиться Аллаху, чтобы он забрал ее жизнь и вернул Кана.

– Пожалуйста, скажите, что вы все мне солгали и мой сын не умер! – упрашивала она. – Нет, нет, мой сын не умер. Они говорили, что он приедет на автобусе!

Она плакала, снова и снова повторяя его имя.

Это продолжалось, кажется, целую вечность. Затем я услышала, что где-то рядом кричат и рыдают еще один мужчина и женщина, и поняла, что еще одна семья только что узнала свои горькие новости.

Каким-то образом мы сумели вернуться в квартиру Хасана и Сибел, где сидели и беспомощно смотрели на картины, которые Кан развесил по стенам. Сибел кричала и била себя. Было такое ощущение, что она пытается пробудиться от ночного кошмара. Хасан ушел в спальню, закрыл дверь и плакал.

– Суад, мой сын ведь не умер, правильно, Суад? Кан вернется? – кричала Сибел. – Пожалуйста, скажите, что вы меня обманули! Пожалуйста, Суад!

Я обхватила ее руками.

– Сибел, я бы очень хотела, чтобы мы тебе лгали…

Я чувствовала себя слабой и бесполезной, а она все кричала и кричала. Потом мы услышали крики из соседней квартиры, балкон которой находился всего в нескольких метрах от квартиры Хасана и Сибел.

– Кто это? – спросила я тетю.

– Это родители Селкука Килика, лучшего друга Кана. Мальчики вместе выросли.

Я знала, что Кан и Селкук, которому уже исполнилось пятнадцать, были как братья. Обе семьи были мусульманскими, но Кан был шиитом, а Селкук – суннитом. Много часов две семьи и их друзья оплакивали смерть мальчиков, которые разделили все, вплоть до своей гибели. В квартиру Хасана и Сибел приходили родные и друзья. Каждый раз, когда раздавался дверной звонок, Сибел спрашивала, не Кан ли это вернулся.

В пять утра я вызвала такси и уехала в отель. Я надела большие солнечные очки, чтобы спрятать глаза. Как только мы обо всем узнали, я позвонила родителям, сестрам и брату, а также моим редакторам. Я приехала, чтобы освещать события, а теперь оплакивала родного человека. Из своего номера в отеле я позвонила своему источнику в полиции. На этот раз он ответил.