Марк Поповский - «Мы — там и здесь» [Разговоры с российскими эмигрантами в Америке]

Но, хоть и не часто, такие непредвиденные неприятности в работе высококвалифицированного переводчика происходят. Так случилось, когда с группой американских сенаторов Заречняк отправился в Ленинград на открытие памятника жертвам блокады. Глава американской делегации в своей речи использовал слово GRAVE, что означает общая могила. Дмитрий же по созвучию перевёл это английское слово как ГРОБ. "Какой гроб?! — возмущёно заорал ленинградский партийный вождь товарищ Романов. — Там никаких гробов нет!" Он был прав. Пришлось извиняться.

От точности перевода речи высокопоставленных персон зависит многое, даже взаимоотношения держав между собой. Готовясь к переводу первой примирительной речи Рейгана и Горбачева, Дмитрий обратил внимание на то, что американский Президент в фразе о взаимоотношениях США и СССР использовал слово ADVERSARY, означающее ВРАГ, СОПЕРНИК, ПРОТИВНИК. Звучало это слово в контексте речи слишком резко, с вызовом. Но в то же время термином этим можно воспользоваться, говоря о двух шахматистах, ведущих борьбу на шахматной доске. В последний момент, размышляя над текстом, который ему вот-вот предстояло перевести, Дмитрий нашёл подходящий аналог слову ADVERSARY. Он перевёл его как КОНКУРЕНТЫ. Такой перевод сохранял подлинность текста и в то же время смягчал его. Позднее Заречняк прочитал в газете статью американского корреспондента, который в Москве слушал выступление Рейгана по телевиденью. Рядом с ним находился советский гражданин, знающий английский. Корреспондент был не на шутку встревожен, услышав из уст Рейгана слово ADVERSARY. Но в следующую секунду переводчик, передавший этот термин, как "конкурент”, успокоил его.

Да, переводчику постоянно приходится крутить мозгами, чтобы случаем не внести недоразумение или непонимание в разговоры высокопоставленных лиц. Проблемы возникают подчас почти неразрешимые. Как известно, в английском языке нет принятого в русском разделения на ВЫ и ТЫ. Оба слова сливаются у американцев в достаточно деликатное YOU. Но вот, переводя идущую по телефону беседу Клинтона и Ельцина, Дмитрий заметил, что Президент США называет своего собеседника просто "Борис", как бы приглашая перейти на "ты". Как переводить? Поддержать эту доброжелательную тенденцию американца или сохранить полагающуюся в таких случаях деликатность и нейтральность? Владеющий русским языком советник Президента Таубет посоветовал переводчику впредь подчёркивать близость двух президентов и переводить так, будто оба говорят друг другу "ты”.

Трудности, возникающие перед переводчиком "в верхах", непредсказуемы. В 1985 году группа, состоявшая из восьми американских сенаторов, прибыла в Москву для встречи с Горбачевым. Сенаторы поочерёдно выступали перед московским вождём. Дмитрий записывал их речи (у него своя система записей, в которой основные мысли говорящего излагаются краткими и чёткими символами), потом начал переводить. "Гляжу на Горбачева, он на меня. И вдруг перебивает: "Вы откуда родом?" Я остановился, не знаю, что делать, продолжать ли перевод или вступать в беседу с Михаилом Сергеевичем на постороннюю тему. Меня выручил советский переводчик Суходрев, он ответил, что мой отец уроженец Закарпатья. Горбачев, будто позабыв, что нас слушают сенаторы, начал вспоминать, что вот во время войны в тех местах погиб его отец. И ещё, ещё…. В конце концов я перестал реагировать на его воспоминания и вернулся к переводу сенаторских речей. Горбачев не обиделся. Более того, десять лет спустя, в конце 1995-го на встрече, где присутствовали Буш, Рейган, Горбачев и Миттеран, Михаил Сергеевич проявил к переводчику Заречняку подчёркнутое внимание, даже имя его вспомнил.

О русских коллегах Дмитрий говорит тепло. Их профессиональный уровень считает очень высоким. Особенно восхищает его переводчик Суходрев, который переводил кремлёвских вождей чуть ли не с хрущёвских времён. В Лондоне говорит Суходрев с британским акцентом, в Вашингтоне с американским. Он и по-человечески дружелюбен. Таков же, по мнению Дмитрия, и сменивший Суходрева Павел Пащенко. Симпатии моего собеседника к российским коллегам связаны ещё с тем, что в России ошибки людей этой профессии вызывают значительно более резкую реакцию начальства, чем в Америке. "Им труднее живётся, чем нам,” — говорит Заречняк. Он вспоминает в этой связи эпизод, возникший в Вене ещё в брежневские времена. Один сотрудник, переводя на английский язык речь советского крупного чиновника Замятина, допустил несколько оговорок. Ему тут же прилюдно начальство сделало выговор. На следующий день, встретив коллегу, Дмитрий выразил ему по этому поводу сочувствие. Русский махнул рукой: "Спасибо, пока всё в порядке. Я утром встал, выпил кофе, сижу жду. Но нет, никто арестовывать меня не пришёл. А это уже неплохо…".