Коллектив авторов - Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Успенский был очень популярен у финских читателей, и Витя Чижиков заслуженно разделял его успех как иллюстратор. Оба они побывали в Финляндии по приглашению крупного финского издательства. Это издательство помимо Эдика издавало и других советских авторов – например, нашего генсека Брежнева с его военными воспоминаниями. Успенский в интервью финским газетам благодарил издательство за то, что оно издаёт его и, как он выразился, «нашего уважаемого президента». «Я посетил книжные магазины, – говорил Эдик, – чтобы узнать, как расходятся мои книжки. Мне это не всё равно. И я увидел, что расходятся они лучше, чем воспоминания нашего уважаемого президента. И я понял, почему. Это потому, что их не иллюстрировал художник Чижиков!»

Была и у меня одна замечательная поездка с Эдиком. Я сидел один в своём троицком доме, рисовал Блока. И вдруг объявляется Эдик – он вёз народ на север, в Ферапонтово, где у Юрия Коваля была изба. Тогда Коваль ещё машиной не обзавёлся, так что Эдик играл роль возничего. Всего в машине было пять человек: сам Эдик, Юра Коваль, Толя Галилов, фотограф Виктор Усков и тогда ещё молодой писатель Саша Дорофеев. Все места были заняты, и я вслух позавидовал: как, мол, вам хорошо – весна, конец апреля, солнце в зените, в Ферапонтово едете… Хоть бы на коленях у вас улечься! И вдруг Толя Галилов великодушно уступает мне место, езжай, а я Эдика в его избе подожду. Я начал лепетать, что, мол, понарошку сказал, но меня быстро уговорили.

Дорога какая! Через Ростов, Ярославль, Вологду. У нас снега почти нет, а северные озёра подо льдом и снегом. Воздух голубой, солнце – хоть в рубашке ходи! Доехали до Цыпиной Горы, а дальше грязь по самую ступицу. Машину заперли, оставили на шоссе, манатки тащим на себе километра четыре. Вокруг сёла, когда-то многолюдные, а сейчас мёртвые, выбитые окна, но видно, что дома раньше утопали в черёмухе, что хороводы водили на этих зелёных лугах. У Коваля в избе холодрыга, щели кругом. Холодно, хмель не берёт…

Через пару дней я поехал с Эдиком домой, а Коваль, Усков и Дорофеев остались дожидаться лета. Наверно, тогда красоты будет ещё больше! Проехали мы с Эдиком Вологду, он и говорит: «Рассказывай что-нибудь, а то я засну за рулём». Ну, я рассказывал про путешествие в Туркмению, про красную землю степи, про фисташковые рощи, про плач шакалов, про охоту на дикобразов и про то, как сам в капкан попал. Много было интересного, я не раз проверял эти рассказы на слушателях. Гляжу на Успенского, а он не реагирует, физиономия кислая: «Ну тебя к чёрту, не умеешь рассказывать!» Я обиделся: «Тогда давай буду тебя щекотать, что ли!» – «Нет, погуляй лучше полчаса, всё равно толку от тебя не дождёшься». Я погулял, а он поспал полчаса, как Штирлиц, потом посигналил… Вернулись благополучно, в общем.

В основном жизнь и работа Эдика проходили вдали от меня, я видел только результаты его творчества. Но иногда он всё-таки появлялся.

Я отмечал своё сорокалетие в «Праге». Собрались гости, в том числе пришёл Эдик и говорит: «Я только что из деревни, уговорил приехать со мной Сергея Михайловича. Он внизу, швейцар его не пускает, костюм Сергея Михайловича ему не нравится: пусть, говорит, сам юбиляр подтвердит, что этот человек приглашён!» А Сергей Михайлович – это житель нашего Троицкого. Хороший человек и рассказчик замечательный. Я вскинулся, побежал, было, уговаривать швейцара, но Эдик удержал – оказывается, он пошутил! А жаль, я бы ничего не имел против такого гостя!

Удивительно много осталось после Успенского: книги, мультфильмы, записи передач. И память… Разве забудешь его Чебурашку, крокодила Гену и кота Матроскина!

Я с ним познакомился, когда он только пришёл на студию. Он тогда ходил скромный, в твидовом пиджачишке. Это был год 1969-й, когда они начали делать «Чебурашку».

Чебурашка вообще придуман замечательно. Но когда я услышал это слово – вспоминаю: «Чебурашка, чебурашка – где же я это читал?»

Вспомнил! Говорю:

– Эдик, что ты говоришь, что придумал слово? У Горького же рассказ есть про воробьишку [1] «Чадо, чадо, – беспокоилась мать, – смотри – чебурахнешься!» (А. М. Горький. «Воробьишко») .

Он на меня посмотрел каменно, аж скулы заходили – и всё.

Я потом узнал историю этого имени.

Феликс Камов купил пальтишко для дочки. Как тогда покупали? На вырост. Она запуталась и упала. Феликс говорит:

– Чебурахнулась…

Эдик сразу отреагировал: