Алексей Баталов - Сундук артиста

Едва мы оказывались на улице, меня охватывала радость; узенькие, средневековые улочки, массивные, с барельефами, двери, кое-где окна с фигурными решетками, зажатые домами звонницы, почти недвижимые каналы, массивные кованые двери, украшенные чеканкой, горельефы, раскрытые ставни в верхних этажах, что свидетельствовало о жизни. Меня окружала Венеция.

В который раз мы свернули в широкую подворотню и оказались во внутреннем дворе старого каменного дома. Это просторная подворотня, метра четыре высоты и шестнадцати – восемнадцати ширины. Это напоминало крепость, но без ворот. На двор не похож, шесть – восемь столиков и стульев. Нам подали разный кофе с печеньем (в конвертике из цветной фольги три песочных печенья), и Владимир Григорьевич повел рассказ про жизнь венецианцев. Они благоустраивали и украшали свои дома по мере заработка, могли приглашать архитекторов. Даже скромные дома были красивы. Погреба, кладовые, банки, библиотеки – все располагалось на третьих-четвертых этажах, чтобы зимой, когда подтопляет город, не лишиться их содержимого. Венецианцы жили дружно своей корабельной командой. Сыновья лет с четырнадцати отправлялись в плаванья, а девочкам родители находили жениха. После помолвки и он уходил в плаванье. Невесту забирали в дом жениха, и она становилась почти что крепостной. Когда сын возвращался, играли свадьбу, и со временем молодая жена становилась полноправной хозяйкой. А если ее муж погибал, то она становилась служанкой в доме.

Нас обступал двор-колодец. Четырехэтажный дом-крепость, построенный из громадных каменных блоков. Его стены и наличники украшены барельефами и виньетками. От них исходила величественная надменность. По обоим берегам Большого канала стоял четырехэтажный особняк из белого и серого камня. Особняк кажется очень легким, будто его изваяли из разных сортов безе. Все четыре этажа – окна-арки с горельефами античных нимф и перилами декоративных балконов. Этот особняк в середине XVII века возвело семейство Бон. Но они разорились, покинули Венецию, а брошенный дом с небольшим садом купил Джамбаттиста Реццонико, который и создал этот дворец.

Владимир Григорьевич провел нас через небольшой белый коридор, с одной его стороны тянулась стена, с другой стороны – широкие проемы без окон. В конце его, возле лифта, нас ждал ключник. Лифт простой, металлический, наверно, встроен в это десятилетие.

Во втором этаже, пройдя, видимо, лакейскую, мы вошли в длинный зал. По три окна располагалось с двух сторон залы. По стенам висели картины.

В некоторых из залов одно окно было витражным. Вернее, вместо окон были картины, собранные из цветных стеклышек. Они занимали всю стену – от пола до потолка. И во всех других залах вместо окон витражи. В некоторых из них есть люстры XV‒XVI веков, очень простые: бронзовый круг с рисунком-чеканкой, к которому прикреплены «чашечки» или «рюмочки» для свечей, и этот круг на цепях подвешен к потолку. Во многих залах стоят напольные канделябры – напольные подсвечники с пятью-семью подсвечниками высотой в сажень. Они как бы сложены из диких зверей: волки, зайцы, фазаны, лисицы, глухари, медведи, барсуки лезут, бегут, ползут – все в движении. Я задерживалась у этих канделябров по нескольку минут – необыкновенно изящные работы. В залах первых двух этажей кресла XIII–XVI веков, деревянные, ножки от низа сиденья расходятся угольником, а само кресло кажется широким, ибо сиденье и подлокотники образовывали широкую «подкову»… Еще один проходной зал, весь, от пола до потолка, выложен темно-рыжим камнем, напоминающим пестрый сердолик. По обеим сторонам залы четыре-пять дверей… над каждым верхним порталом неглубокая овальная ниша. Задник ее зеленый, обрамление – белый мрамор. И, к моему удивлению, в них бюсты античных мыслителей. По бокам дверей мраморные капители от колонн. По стенам – скамейки из темного дерева с гнутыми спинками и подлокотниками (рейки – плоские, длинные, деревянные палочки не выпилены, словно воск), отчего зал кажется воздушным. Сиденья обтянуты темно-шоколадной кожей, на которой в некоторых местах я замечала легкие вмятины… несколько столетий тому назад на этих скамьях сидели.

Возле каждой двери той залы стояло что-то похожее на четверть кареты без колес, весьма тесное, как полубудка, в которой на первый взгляд можно лишь стоять, да и то ссутулившись. У нее спереди и сзади имеются по две крепкие палки. В окошко дверцы можно было рассмотреть мягкое кресло и внутреннюю обивку – бархат и атлас. И эти будки раскрашены под золотую парчу. Ни я, ни мои спутники не могли понять назначение этого предмета. Оказалось, это портантина, по-нашему – бричка для господ, которую носили два лакея. Наверно, и жены передвигались в них, а слуги шли рядом. Зимой, с середины декабря по март, когда подтапливало город, знатные горожане ездили по улицам в таких бричках.