Сергей Куклев - В голове моей опилки...

Вечером приехал настоятель монастыря иеромонах Сергий. Благословив обитателей Свято-Воскресенского мужского монастыря, он выжидательно остановился передо мной. Я вынул из кармана письмо, подписанное владыкой Иовом. Прошли в трапезную. Отец Сергий прочел письмо, в котором владыко просил его помочь корреспонденту, и добродушно осведомился, какие у меня есть вопросы.

Батюшка – иеромонах, то есть монах и священник одновременно. Проводит службы в бердяушской церкви и практически ежедневно приезжает в монастырь...

– Свято-Воскресенская мужская обитель была построена в 1825 году, – начал свой рассказ отец Сергий. – В 1918-м монахов разогнали. После войны в монастырских строениях разместился интернат для душевнобольных, а лет семь назад пришли мы. Конечно, все было растащено. Особенно пострадала монастырская церковь. Сегодня мы своими силами, конечно, не восстановим. Смогли восстановить только малую часть бывших монастырских строений. Вот трапезная, к примеру.

Отстроить монастырь заново смогли люди, которых называют бомжами. Они и были первыми постояльцами...

Сегодня монастырю пришлось окунуться в омут рыночных отношений:

электричество провести надо, трубы прогнили, а насос, выкачивающий воду из скважины, грозит вот-вот остановиться.

– Кстати, воду, бегущую у нас из крана, можно назвать святой, – продолжает настоятель. – Долго здесь монахи жили... Теперь нам помогают старушки из

Иструти. Варят еду, присматривают за чистотой...

Возле печки греется Катенька – бывшая воспитанница интерната. Возится с котятами, что-то им приговаривая. Трудно сказать, сколько ей лет: она постоянно морщится и улыбается. Катеньку не гонят. Иногда она ходит в новую монастырскую церквушку и слушает, и крестится вместе со всеми... Кстати, в обители нет ни одного монаха. Только работники. Чтобы стать хотя бы послушником, нужно прожить здесь достаточно долго.

– Многие не выдерживают простого пребывания в монастыре с его укладом. Люди постоянно обновляются. В прошлом году ушел единственный послушник – Женя...

Заинтересованный его судьбой, я выяснил у батюшки, что Женя отказался от послушничества и решил стать священником. Сейчас учится в духовном училище в Екатеринбурге. На пороге 21 века трудно полностью отрешиться от мира. А раньше...

– Знаете ли вы, – сказал отец Сергий, – что администрация Челябинской области стоит сегодня на монастырской земле – была там до революции мужская обитель. Кованый забор вокруг нынешних административных зданий – вот, пожалуй, и все, что осталось от нее. Филармония на берегу Миасса построена на церковном фундаменте. Вы только представьте: здание стоит на берегу реки, а церковные подвалы остаются сухими уже более века.

– Да, – обалдело тяну я, – умели люди строить...

– Хоть и безграмотные были, – добавляет батюшка. – Да прежде грамоты должна вера идти. Как голова у змеи; змею бьют, а она первым делом голову прячет, бережет. Так и наш народ: сколько не били его, сколько не стреляли, а веру – основу свою – сохранил. Так и строили с верой. Время церкви не брало, не устояли они только перед безбожниками. До революции в Челябинске было 14 церквей. Сколько теперь осталось..?

Рождественским вечером потрапезничали. Пришло время праздничной службы. Иеромонах Сергий надел облачение и преобразился, ведь ему предстояло обратиться к Богу.

Двенадцать раз прозвонил колокол, призывая на службу всех желающих. Из

Иструти к церкви потянулись старушки. Работники зажигали лампады и расставляли свечи. В торжественной тишине отец Сергий сотворил молитву...

В православной церкви принято стоять. Я простоять двухчасовую службу не смог – затекали усталые ноги – и опустился на скамью. Не до конца понял и церковнославянскую скороговорку, улавливал только обращения к Пресвятой Деве Марии и Христу. В маленькой церкви богослужение прошло как-то по-семейному. Добавляла душевности и наряженная елка, стоящая перед алтарем.

Церковную утварь собирали всем миром. Часть иконостаса нарисовали прихожанки церкви из Бердяуша. Вручную был собран и расписан двухметровый крест, укрепленный в оструганной деревянной колоде...

После службы и беседы с отцом Сергием я вернулся в келью дяди Толи.

– Ну как, поговорили? – спросил он.

Я вкратце рассказал ему содержание разговора с настоятелем. Дядя Толя немного оттаял и принялся срезать с липовой чушки тонкую стружку. Судя по оборотам речи, дядя Толя пришел в монастырь совсем не потому, что частые запои прерывались краткими периодами "активного отдыха", как большинство работников.