Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Еще одним незабываемым моментом стало третье погружение. Я поднялся из своей «купели». По щекам катились слезы радости. Теперь я полностью «облекся во Христа» — окончательно и навсегда.

Я обращался к отцу Софронию как с духовными проблемами, так и с различными практическими вопросами. Один из них касался первой версии той книги, которую вы сейчас читаете. Началось все с того, что один из лондонских издателей узнал мою историю и загорелся желанием напечатать ее большим тиражом, чтобы распространить по всему миру. Я встретился с его представителем, подписал контракт и получил солидный аванс. Впоследствии мне полагался процент с продаж. Я углубился в радостные подсчеты и решил, что, пожалуй, через пару лет смогу стать миллионером!

Однако когда я приехал в монастырь и рассказал старцу об этой сделке, он не выказал никакого энтузиазма. Напротив, почему-то забеспокоился о моей душе.

— Ты уже подписал договор с издателем?

— Да, отче, я подписал все бумаги в Лондоне.

Я был очень горд собой: еще бы, скоро я стану известным писателем! И еще я полагал, что смогу сделать много добрых дел на те деньги, которые в перспективе получу.

— Ты вскоре окажешься перед лицом очень большой опасности, — строго предупредил отец Софроний. — Сейчас ты неопытен, как новорожденный младенец, и даже не представляешь, какими уловками может воспользоваться враг. Я написал несколько книг и, поверь мне, знаю, о чем говорю.

— Но я же подписал контракт, и мне уже заплатили большую сумму. У меня нет пути назад, — ответил я.

— Хочешь, я все улажу? Точнее, согласен ли ты, чтобы я помолился об этом?

— Конечно! Вы знаете лучше, что надо делать, и я вам доверяю. Но, поверьте, сейчас уже слишком поздно что-то предпринимать.

Да будет на все воля Твоя, Господи! Вскоре издатель прислал мне письмо, в котором сообщил, что проект заморожен на неопределенное время. Ни один экземпляр так и не был напечатан. Такова была сила молитвы старца — по его слову происходили чудеса. Кстати, лондонский издатель так и не потребовал назад уплаченного аванса.

Прошло более пятнадцати лет. Я переписал книгу от начала до конца, осознав, как много всего мирского и ошибочного было в первом варианте. Это был гимн странствиям и приключениям, которые я пережил на начальном этапе жизни. Таким образом Клаус увековечивал лишь свое эго. Спасибо, дорогой отец Софроний, что уберегли меня от этого! Теперь, читая другую версию книги, вы сами можете судить, преуспел ли я в том, чтобы воздать всю славу Христу. Такова была моя цель на этот раз, и если мне это не вполне удалось, то я искренне прошу у вас прощения.

Некоторые мои знакомые говорили мне, что сама идея публикации книги о себе любимом противоречит духу православия. На это у меня есть лишь одно возражение: работа над финальным вариантом этого издания проходила под руководством моего духовного отца. Я молюсь о том, чтобы эта книга стала водительницей ко Христу, а вовсе не поводом для дифирамбов ее автору.

После того как идею издания собственных мемуаров пришлось отложить, я занялся чтением и проштудировал все, что смог найти в книжном магазине английского монастыря. Некоторые произведения, к которым мне удалось приобщиться, по праву считаются неиссякаемым источником мудрости. Труды отцов Церкви произвели на меня огромное впечатление: они давали столь богатую пищу для ума, что мне показалось, что я насытился ею на всю оставшуюся жизнь. Мне казалось, что не я читаю эти книги, а они читают меня. Все эти труды так или иначе «переводили» Евангелие на язык повседневности. Особенно понравились мне труды святого, канонизированного уже в ХХ веке, — сербского епископа Николая Велимировича.

Во время моего третьего визита в монастырь отец Софроний приоткрыл мне завесу еще одной тайны — позволил подсмотреть, как идет работа над его собственными книгами. Далее я процитирую вам отрывок из его книги His Life is Mine [26] Эта книга была изначально написана по-русски, но издана лишь в переводах. Вернуться («Его жизнь стала моей»).

Вообще, когда мы беседовали, я старался как можно больше записать, но отец Софроний с улыбкой похлопал меня по плечу и сказал:

— Не трудись — ты потеряешь эти записи или просто забудешь о них. Но все, о чем мы с тобой говорили, ты найдешь в моих книгах.

И он оказался абсолютно прав! Мои записки исчезли, я, к своему огромному огорчению, потерял их. У меня осталась только книга, которую старец подписал мне на память. Прочитав ее — это как раз был труд «Его жизнь стала моей», — я был настолько вдохновлен, что решил перевести ее на немецкий. Я считал, что Германии не хватает духовности. Гитлеровская тирания и тяжелые последствия войны привели к тому, что все русские мыслители, а также православные из других стран уехали во Францию, Италию или США. Поэтому оказалось, что на немецком существует гораздо меньше жизненно необходимой духовной литературы, чем на других языках. Германия последовательно уничтожала святых: так, к примеру, святой Николай Велимирович был помещен в концлагерь Дахау (правда, ему удалось выжить). Я был немцем, и хотя иногда страдал от немецких властей (например, оказался в тюрьме 13 августа 1961 года: в этот день как раз начали строить Берлинскую стену, а я направлялся в Восточный Берлин), я сочувствовал своим соотечественникам и хотел, чтобы им были доступны лучшие православные труды.