Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Те прозрения, которые я получил благодаря отцу Софронию, нередко бывали болезненными, хотя в то же время и радостными.

Как-то я спросил его:

— Отец Софроний, а вы все еще грешник?

— Конечно, — ответил он. — Поверь мне, я худший из всех. Мне трудно было в это поверить.

Как я уже говорил, старец много и с интересом расспрашивал меня о моей жизни. Он был абсолютно открыт и искренен. В итоге я проникся еще большим доверием к нему. Отец Софроний, вероятно, заметил, что из-за прежних неудач в общении с разными гуру, учителями веры и клириками я не очень расположен к подобного рода духовным авторитетам. Но сам он был так мудр и терпим, что я открылся ему навстречу, а он взял меня за руку и повел туда, где царят любовь и взаимное доверие. Ведь Христос поступал примерно так же, правда? Он умалил Себя, став человеком, отказался от Божественной славы, и все это лишь для того, чтобы научить нас любви и доверию. Отец Софроний продемонстрировал на своем примере, как действует такое самоуничижение. Православные называют это греческим словом «кенозис» — буквально «опустошение себя». Видели бы вы, как старец шел в церковь служить Божественную литургию! Когда он входил в храм, мне казалось, что ноги его не касаются пола. Он будто плыл в воздухе.

Во время литургии время для меня проходило незаметно… час, два или больше. В протестантских церквях я впервые встретился с Господом. В них пребывала Божья любовь, прихожане хорошо знали Писание, однако в богослужении чего-то не хватало. Оно было поверхностным, обращенным в первую очередь к эмоциям.

Например, в пятидесятнической общине я видел, как люди, «сраженные Духом», падали на пол и бились в конвульсиях, в то время как вокруг гремела громкая музыка. Мне казалось, что это просто некий психический феномен, причем довольно заурядного свойства. Общаясь с отцом Софронием, я начал понимать, что его общение с Богом тише и трезвее. Нередко оно вызывает слезы, но никогда не доводит человека до истерики.

Всем своим существом я ощущал, что православие и есть в прямом смысле «правильное прославление». То есть достойное поклонение Христу. Мне казалось, что именно такой Христос задумал Свою Церковь. Как же мне хотелось участвовать во всех ее таинствах!

Я сказал православному священнику в Женеве, что хочу креститься в его приходе. Вначале он не считал, что мне необходимо проходить полный обряд крещения. На Западе те, кто переходят, скажем, из англиканства в католичество или православие, как правило, принимают только миропомазание. Я был крещен в возрасте трех лет в католической церкви. Священник знал это, и этого ему было достаточно. Однако сердце подсказывало мне, что надо начать свою духовную жизнь с нуля.

— Отче, — жаловался я старцу Софронию, — они не хотят меня крестить и приводят в свое оправдание самые разные аргументы. Но в глубине души я-то знаю, что мне нужно не только миропомазание! Я хочу креститься. Что же мне делать?

— Ты уверен, что тебе это нужно?

— На сто процентов!

— Хочешь, я буду молиться о том, чтобы эта ситуация разрешилась?

— Конечно! Вы так добры!

— Я тебе обещаю. Но никому не сообщай, что я за тебя молюсь! Хорошо? В следующий раз, когда встретишься со священником, просто скажи ему еще раз, что хочешь креститься. И больше ничего не говори.

Не помню точно, что именно я сказал священнику в Женеве, но, конечно, я не упоминал отца Софрония. На этот раз ответ был прост:

— Хорошо, крещение состоится в следующую субботу.

О, мой любимый святой отец Софроний!

После того как решение было принято, священник, отец Жан, был очень предупредителен. Для крещения с погружением он одолжил у кого-то большую пластиковую лохань, обычно используемую для изготовления вина.

В назначенный день я пришел не один, со мной явились человек пятнадцать друзей — некоторые православные, некоторые нет. Они преодолели расстояние в сто сорок километров, чтобы добраться из Фрибурга в Женеву.

Уважаемый политик, деятель местного самоуправления и основатель фрибургской православной общины Ноэль Руфо стал моим крестным отцом. Мы заранее обсудили, стоит ли мне брать новое имя. В конце концов отец Жан решил, что в крещении я буду Николаем, потому что это, по сути, то же имя, что и данное мне при рождении.

Мне особенно запомнились два момента. Первый, это когда мне велели три раза повторить отречение от сатаны и сил тьмы. Эта часть таинства проводилась не в церкви, а в современном здании в пригороде Чэмбеси (Chambesy). Будущий христианин, как правило, подтверждает отречение тем, что плюет на дьявола. Это чем-то напоминает экзорцизм. Некоторые плюют символически, формально, но я, помня о моих прежних прочных связях с демонами, сделал это с силой и от души. И представлял при этом, что плюю прямо в лицо сатаны.