Иоанна Ольчак-Роникер - Корчак. Опыт биографии

24 марта 1794 года на краковском рынке Тадеуш Костюшко объявил о начале освободительного восстания. Ему не удалось мобилизовать весь народ, но в борьбу включились представители всех сословий: шляхта, мещане, крестьяне. А также евреи. Недавние дебаты в сейме отразились на их судьбе. Они почувствовали себя гражданами страны. Богатый торговец лошадьми Берек Иоселевич призвал единоверцев к борьбе. Созданный им полк легкой кавалерии насчитывал пятьсот человек. Свободолюбивый порыв закончился трагично. Проиграв битву, Костюшко попал в тюрьму; повстанцам не хватило опытных командиров, Суворов атаковал Варшаву со стороны Праги [7] Прага – исторический район Варшавы, предместье на правом берегу Вислы. До 1791 г. считалась отдельным городом с собственным городским уставом. – с земель, лежащих по правую сторону Вислы. Погиб почти весь полк Берека Иоселевича.

Российские войска перебили около двадцати тысяч безоружных жителей Праги, главным образом евреев. Это избиение вошло в историю как «пражская резня». Тогда вместе со своей огромной семьей был убит Ицхак Крамштюк, купец, торговавший древесиной и зерном с Гданьском. В резне выжил лишь один из его сыновей – Шмуэль. Благодаря ему продолжилась династия Крамштюков (впоследствии Крамштиков), о которой еще не раз зайдет речь в нашем повествовании.

В 1795 году произошел третий раздел Польши. Российские, австрийские, прусские войска вошли на аннексированные земли. Год спустя умерла Екатерина II. Еще через год в Петербурге испустил дух свергнутый король Станислав-Август. Власть во Франции захватил генерал Наполеон Бонапарт. Он обещал вернуть Польшу к жизни. При нем сформировалась польская армия – Легионы. Панночки в имениях играли на клавикордах новую песню, прибывшую из Парижа, – мазурку, что начиналась словами: «Jeszcze Polska nie umarła, kiedy my żyjemy» [8] «Польша еще не умерла, покуда мы живы»; сейчас – государственный гимн Польши, первая строка впоследствии была изменена на «Jeszcze Polska nie zginęła, kiedy my żyjemy». .

Время шло. В 1804 году Наполеон был коронован на царство в Париже и отправился покорять мир. В 1805-м в битве под Аустерлицем он одержал победу над австро-российскими войсками, вчетверо превосходившими его армию по численности. Жизнь стекольщика еле различимой ниточкой бежала по кромке великой истории. Пять дней в неделю он странствовал от села к селу, от лачуги к поместью, таща за собою тележку со стеклами, обложенными соломой. В пятницу утром он спешил в обратный путь, чтобы успеть домой к шабату, к праздничному ужину. Никто никогда и не узнал бы о его существовании, не родись у него в 1805 году очередной сын – Герш.

При обрезании мальчику дали древнееврейское имя Цви, что значит «олень». Впоследствии этим «освященным» именем его называли только во время религиозных церемоний. В повседневной жизни использовали переиначенные, уменьшительные имена, характерные для местного языка. Когда сына стекольщика записывали в метрические книги грубешовской общины, «Цви» превратилось в немецкое «Гирш» – что тоже означает «олень».

А после каждый звал его как хотел. На немецком Гиршель, на идише Гершеле, на польском Герш или Гершек, на украинском Гершко. Не так уж плохо. Иные красивые имена библейских мудрецов и пророков в Польше преобразились таким нелепым образом, что в итоге стали звучать как насмешка. Разве кто-то, дразня соседского Мошку, мог бы догадаться, что имеет дело с Моисеем? Что Шламке – это Соломон? Кто мог предположить, что такое привычное Шия [9] На польском «szyja» – «шея». – сокращение от Иешуа, то есть Иисус, а неприлично звучащее Срулек – это Израиль, святое имя, данное Богом Иакову?

Кроме имени, фамилии, даты и места рождения, не осталось никаких точных сведений о детстве мальчика. Мы можем опираться лишь на то, что писал Корчак. В 1925 году в варшавском журнале «Алим», выходившем на иврите, был напечатан отрывок из его рассказа «Гершеле». Польский исходник не сохранился. Текст, который я цитирую ниже, – перевод с иврита. В интервью, напечатанном вместе с рассказом, Корчак говорил:

Эта тема интересует меня уже несколько лет, я много раз бросал ее, но после некоторого перерыва снова к ней возвращался. <���…> Хоть я еще не закончил повесть, но доволен, что часть ее уже напечатана на иврите. Может, этот перевод подтолкнет меня к завершению повести, если же – несмотря на все – не закончу, то хотя бы будет известно, что я пытался, хотел… {7} 7 Rozmowa z Januszem Korczakiem, “Alim”, 1925, nr 1, w: Dzieła, t. 14, wol. 1, s. 72, 73