Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Жаль… Правда, выше я ее точно на голову.

Она у нас миниатюрная. Не то что некоторые.

И кстати: совсем недавно нашелся Саша Кондрашечкин. Учился он тогда в параллельном классе. И что вы думаете? Нееет, прошлое не умирает!

Когда я объяснила, кто я, он, представьте, вспомнил! И отреагировал мгновенно.

— Хе-хе-хе! Дылда!

Моя реакция была столь же молниеносной. Я задохнулась. Все вернулось сразу: постоянные насмешки и дразнилки… вот именно, дылда. При моем тогдашнем модельном росте метр семьдесят пять! И эти шибздики еще… Что бы они понимали, гады мелкие!!!

И пока я все это редактировала, у меня случилась большая радость. Нашелся Баходыр Умаров. Друг Лени. Мой одноклассник. Умница, красавец и просто добрый человек Баходыр. Вот это действительно чудо! А его жена — тоже моя одноклассница и однокурсница Лариса Шалорьян.

Да… Приходилось мне жить в эпоху постоянных политических кампаний. Чего я не пойму, зачем властям непременно было нужно находить врага и травить его всем миром.

В середине пятидесятых наступила эпоха стиляг.

Белая блузка, узкая юбка, узкие клетчатые брюки, галстуки «Пожар в джунглях», коки, ботинки на толстенной подошве в рубчик… И что тут такого было особенного? Почему на несчастных ополчилась вся идеология? Сколько же судеб было исковеркано, изломано только потому, что люди хотели одеваться не как все? Не в Китай? А дружинники ловили на улице, распарывали брюки и юбки. Отрезали коки и стригли девушек. Исключали из комсомола. А следовательно — из института. Не знаю, правда ли это, но один парень потом рассказывал мне, что, когда кого-то стали исключать из комсомола, он сказал, что если Ленин носил узкие брюки, то можно и ему. И показал репродукцию картины. На Ленине-таки были узкие брюки… Исход собрания сложился в пользу исключаемого. Но может это действительно легенда? Но вот это уже чистая правда: мы с мужем, подчеркиваю, именно с мужем, как-то шли по улице в обнимку. Нас остановили дружинники и едва не забрали в отделение. Хорошо, увидев обручальные кольца, отпустили, иначе разбирали бы его в институте на комсомольском собрании — я-то в комсомоле не была…

Автора этих воспоминаний пропечатали в стенгазете за… не поверите, челку и яркий шарф, один из тех, что привозили из Германии жены военных вместе со знаменитыми гобеленовыми ковриками с оленями. Никогда не забуду одну такую, бывшую однокурсницу сестры. Как же мы на нее смотрели: одни пантолеты на метровых шпильках чего стоили!

Недосягаемая высота!

А как меня травили в пятом классе за изумительные ботинки на такой вот рубчатой подошве, которые где-то достала мама. Стиляга! И все тут! Травили всем классом! Не спасало даже то, что такие же носила наша ботаничка Татьяна Владимировна!

Позже тот классный руководитель, из-за которого я ушла из школы, перед уроком цедил:

— Перцева! Опять накрасились? Идите, смойте брови и ресницы!

Я молча слюнила палец, терла брови, показывала ему. До сих пор не крашу брови… нет необходимости.

— Перцева! Опять на вас капроновые чулки? Родителей в школу!

И так далее.

Потом все это немного утихло, но учителя и идеологи бдительно следили за модой. И шаг влево, шаг вправо… Никогда не забуду, как в моду вошли черные рубашки. И наши мальчики, Леня Миронов и Баходыр Умаров, покрасили свои. Тайком от родителей. В ленином дворе, на Ширшова. Насколько я поняла, эпопея была долгой и мучительной. Сама видела эти рубашки, висевшие на веревке, и земля под ними была черная. Отполоскать как следует они не удосужились, конечно! Первопроходцы сильно походили на полунегров. А руки!!! Но эффект был достигнут, а разве не это главное? И вообще, чем не пожертвуешь ради моды!

А как гордился Баходыр джинсами цвета хаки, простроченными красными нитками и сшитыми аж за десятку в греческом городке!

Кстати, до черных рубашек были белые, и черные брюки. После — красные рубашки и галстуки-шнурки.

И еще одна эпопея: как мой будущий муж жаждал носить узкие брюки. И ради этого даже научился строчить на машинке! Но мама его придерживалась иного мнения. И стоило оставить на ночь брюки без присмотра — готово! Вместо девятнадцати сантиметров — двадцать шесть!

Кошмар, вопль и ужас!!!

Несчастный терпеливо застрачивал брюки снова. И снова. И снова…

Борьба шла с переменным успехом.

Да в каком доме она не шла?!

Как же я умоляла маму купить мне брюки! Польские, темно-голубые, за восемь рублей. Фиг вам-с!

Зато на нижних юбках я отыгралась.