Эльвира Филипович - Я, мой муж и наши два отечества

Когда-нибудь я обязательно расскажу о целинной эпопее чехословацко-советской семьи. Сегодня же мне хочется приоткрыть лишь одну страницу ее жизни на алтайской земле. Ровно 55 лет назад, в июле 1964-го, в судьбе Эльвиры Филипович совпали целина, Шукшин и… «Алтайская правда». Но — обо всем по порядку.

«Там вас загребли?..»

Эльвира познакомилась с Иво Птаком во время учебы в Тимирязевке. После окончания академии молодая семья уехала на родину мужа, четыре года оба трудились зоотехниками в селениях Северной Чехии. В семье подрастала дочь Леночка, работы тоже хватало, но хотелось молодым чего-то большего — «не построили бы коммунизм без нас!..» Получили разрешение поехать на алтайскую целину на три года.

Мама Эльвиры была геологом, часто ездила в экспедиции. Но всегда интересовалась, чем в ее отсутствие жила дочь. Поэтому с 10 лет наша героиня вела дневник. Из него-то мы и узнали, что жить и трудиться гостей из Чехословакии послали не в Сростки, а в Табуны. Мол, там вас и работа, и жилье ждут. Вот что писала тогда Эльвира:

«В Барнаульском сельхозуправлении удивляются будто марсианам: „Ка-ак?! Из Праги?! И в совхоз?!“ Тоже и в совхозе Табунский: „Сюда-а? Из Чехии? Там вас загребли?!“ Спрашивают некогда переселенные из Поволжья немцы (основное население тех мест). И до хохота удивляются нашей глупости… Работаем. Иво — зоотехник-селекционер, я — бригадир птицефабрики».

Позже Птаковы перевелись во вновь организованное зональное сельхозуправление в с. Хабары. Иво стал старшим зоотехником управления, Эльвира — директором зональной племенной станции. Конечно же, выпускники академии, поработавшие не один год по специальности в братской Чехословакии, мечтали привнести в алтайское животноводство новое. 16 ноября 1963-го Эльвира пишет в дневнике: «Каждый день во всех газетах и по радио говорят о „большой химии“ в сельском хозяйстве. Даже пленум ЦК партии готовится по вопросам химии. Мы с Иво очень рады — наконец-то! В Чехословакии давно уже перешли на комбикорма… Между прочим, редакция газеты „Алтайская правда“ объявила конкурс на лучший рассказ, очерк или репортаж на тему „Большая химия и люди Алтая“… А не написать ли мне?»

И она написала! «20 декабря 1963 года. Послезавтра в Барнаул ехать, сдавать кандидатский по философии, а я рассказ пишу на конкурс. Вдруг ни с того ни с сего сюжет пришел в голову, а вернее даже не сюжет, а все-все я увидела будто вживую и сейчас только записываю „увиденное“. Поэтому закончу быстро и снова возьмусь за философию», — вот о чем читаем в дневнике. «У нас в Степном» называлось произведение Эльвиры Филипович. Автобиографические моменты в нем просматривались: героиня-новатор, выпускница Тимирязевки приехала работать в… целинный совхоз…

Результатов конкурса пришлось ждать долго. Полгода прошло. Эльвира сомневалась уже: может, нужно было писать что-то научно-популярное, а не частную историю рассказывать? И вдруг — как гром среди июльского неба! — первая премия и публикация в «Алтайке». Всего на конкурс было прислано более пятидесяти работ в разных жанрах. Второе место не присудили никому, а третье разделили журналист А. Пчелинцев и поэт Г. Панов.

«Сам Шукшин!»

Но при чем же тут Шукшин, спросите? Вот что записала в свой дневник Эльвира Филипович через несколько дней после публикации своего рассказа в «Алтайке»: «8 июля 1964-го. Вчера в Хабарах праздник был. Кажется, день хлебороба. Приезжали с крайкома награждать передовиков — трактористов и комбайнеров. Ну, а я не хлебороб, а животновод, на праздник не пошла. Запрягла кобылу свою и на племферму в Утянку покатила. Там как раз контрольную дойку проводили и надо было отобранные селекционером пробы молока сдать в лабораторию, договориться насчет анализов. А за мной вдруг шофер директорский пригнал на газике: «Просят срочно прибыть на место гулянки! Это здесь рядом, на Березовом мысу», — пояснил он. Место известное. Это где Бурла делает резкий поворот, огибая буйно зеленый, округлый мыс, где почти каждый год, исключая прошедший, празднуют день хлебороба и свадьбы играют. А раньше тут, говорят, хороводы водили. Березы на мысу особенные: высоченные, плечистые и, словно в каждой своя душа, по-разному красивы. Столы меж берез поставлены. Однако уж повставали все от столов, разошлись по кучкам: яркие фольклорные сарафаны, нарядные, кто в чем, хабарцы, расхристанные подростки, парадные пиджаки с галстуками. Привязала я кобылку свою к березке, оглядываюсь, кому потребовалась. Вижу: мужичок один, дробненький, неприметно одетый, отделился от «пиджаков» и ко мне подкатывается. Шофер что ли чей, думаю, лицо обветренное, глаза прищуренные, на тонких губах улыбочка, ну совсем Коля Катрушенко. Вот-вот сейчас анекдот шоферский выдаст…