Коллектив авторов Биографии и мемуары - Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля [второе издание, исправленное и дополненное]

Глава I–VI*.Шторм… и следует сноска:

«*В связи с тем, что культура пристального чтения в конце XX века упала и начались перебои с пергаментом, автору пришлось не только сдваивать и страивать, но даже сошестерять главы».

Что-то в этом роде, кажется, там я записал поудачней, но идея — такова.

Вот!

Правлю, читаю, сдваиваю, сошестеряю, очень редко, сокращаю. Улучшается, Женька, улучшается! Отдохнул от романа! Точно! Работаю с удовольствием!

5 марта

«Суер» будет пронизан целой серией посвящений и прямо, и в смешных сносках. Я решил каждому истинному другу моей прозы посвятить хоть что-нибудь. Вся книга — Белле, «Бизань» — тебе, больше мачт не посвящаю и внутрь «Бизани» посвящений не даю, «Остров теплых щенков» — Наташе, «Остров мишеней» — Тане Бек, «Валерьян Борисычи» — Ване Овчинникову, «Иван Грозный» — Юре Визбору, «Басов и Гена» — Вите Белову, «Остров, на котором всё есть» — Коле Силису.

На этом как бы пока все, но остались за бортом посвящений: Яков Аким, Юлик Ким, Игорь Соколов, Слава Кабанов, Володя Лемпорт. Может, и еще кто. Что-нибудь придумаю и ахну их чохом. Ну прямо так, в сноске: * к сожалению, за бортом посвящений остались и т. д… Дурацкая история с рукой продолжается. Таня Бек прочла «Суера» и выразила восторг. Она передала рукопись С. Чупринину в «Знамя». Пока он молчит. Ждем-с.

У меня возникает идея антипосвящения, т. е. хочется изящно обложить С. Залыгина, который отверг роман. Напиши, что думаешь на этот счет.

«Аргус» не подает признаков жизни. А эта ручка, как видишь, с трудом, но подает.

8 марта

Женя, пишу наспех! Сейчас придет Ваня с женой Галей. Вот-вот постучат в дверь. Настроение среднее. Сегодня ночью… никак не мог заснуть и написал почти все, надеюсь, посвящения. Пожалуй, никого не забыл. Белову посвятил аж две главы и Соколову — две. Посвящение Ване «Остров Валерьян Борисычей» звучит так: «Славному русскому энтомологу и источниковеду Овчинникову Ивану». А тебе так:

«Евгении Филипповой — ласточке, пролетающей над последней мачтой нашего фрегата». Вот так, брат. Впрочем, все еще будет редактироваться, кроме посвящения тебе. Оно — написано. Отдал сегодня роман Валериусу. Не знаю, что будет, волнуюсь, как это у нас с тобой заведено. Сергей Чупринин («Знамя»), которому Таня Бек передала роман, пока его не прочитал. Мучает меня, мучает. Таня говорит, что желательно до выхода книги «прокатить» через журнал Она права. Если Чупринин откажет — буду посылать в «Звезду»…

Если Валериус берет роман, «Аргусу» придется отказывать. Я сказал Валериусу свои условия: аванс — тысяча долларов на руки сразу, а после выхода бесплатно какое-то количество книг. Он сказал, что это нормально, по-божески. Кажется, я буду рад, потому что «Аргус» давал только книги. Но, учти, тираж Валериуса будет очень мал и настоящая торговля романом будет после.

Вот и всё пока. Вот и Ваня с Галей пришли.

9 марта

Надеюсь, деточка моя, что это будет наиболее бодрое из всех моих последних писем…

С утра опять был на перевязке. Всадил мне доктор вот уже третий укол в локоть. Я сам не вижу этого места, но он говорит, что воспаление падает, вроде получше. Мизинец, однако, действовать отказывается, но… будем надеяться. Кроме мизинца, никаких гадостей вроде больше не испытываю.

Про «Суера» и его пребывание в разных инстанциях стараюсь забыть, отвлекаюсь. Завтра утром начну писать радиопьесу «Сказка для Алёши». Ее у тебя, кажется, нет. Это будет работа приятная, нормальная. Радио торопит, это хорошо, где-нибудь в апреле, авось, выскочим в эфир. Собираюсь, конечно, продолжать эмали. Все это — с завтрашнего дня. Завтра же отдаю машину Алещенке для ремонта на целый день. Там много всяких мелочей, и цену он назвал пристойную — 300 000. Обойдется, конечно, в 500.

Начинаю все эти работы завтра, потому что сегодня — вот пишу тебе письмо, потом повезу его к твоим, а к 5 часам нужно быть дома. Сегодня я сижу с Алёшей. Пошел бы даже с ним погулять, но ботинки мои дико прохудились. Надо новые немедленно покупать.

Погода сегодня совершенно весенняя, теплынь и пыльный бензин.

В мастерской пока что всё по-старому, но ходят упорные и очень неприятные слухи. Во всяком случае, дадут, конечно, что-нибудь другое, но — место, место! Я в легком ужасе: а вдруг выгонят, и куда ж дену весь свой адский багаж? Вот видишь, продал портреты Тарковского и Лакшина. Говорил с Таней Бек, может быть, ее портрет купит кто-нибудь из ее поклонников. Но у меня остались еще три портрета А Битова и масса всякого другого. Куда все это девать? А девать нужно, потому что производительность моя падать не желает и не желает быть задавленной старым грузом, который уже кажется никому не нужным хламом.