Ольга Медведкова - Лев Бакст, портрет художника в образе еврея

Еще одним интереснейшим автором, писавшим, правда, не со слов Бакста, но со слов его близкого друга Вальтера Нувеля (1871–1949), является Арнольд Хаскелл (1903–1980). Он также был балетоманом и практически создателем Британского балета. В юности он работал с Дягилевым, участвовал в Русских сезонах и дружил с Нувелем. Чрезвычайно важные для нашей истории записки последнего – проясняющие несколько моментов в биографии Бакста – стали основой написанной Хаскеллом биографии Дягилева [41] Arnold Haskell, in collaboration with Walter Nouvel, Diaghileff, his artistic and Private life , London, Victor Gollancz, 1935 (мы будем цитировать эту книгу по второму изданию 1947 г.). Что касается рукописи Нувеля на французском языке, озаглавленной «Записки Вальтера Нувеля. Дягилев», то ее ксерокопированная копия была передана в Российский государственный архив литературы и искусства в начале 1980-х гг. Н.Д. Лобановым-Ростовским. Рукопись (РГАЛИ. Ф. 2712. Оп. 1. Ед. хр. 104) целиком не публиковалась. См. сообщение об этом источнике: Е.В. Виноградова, К 140-летию со дня рождения Дягилева , заседание клуба «Библиофильский улей», Москва, 2012. С. 8–11. .

Прежде чем завершить это предисловие, мне бы хотелось обсудить еще два типа источников. Первый включает всевозможные воспоминания о Баксте, которые я буду использовать с разной степенью доверия, исходя всякий раз из таких параметров, как время их написания, публикации, степень близости мемуариста к Баксту. Несмотря на то что это не принято, я доверяю Воспоминаниям Александра Бенуа (1870–1960) [42] Александр Бенуа, Мои воспоминания , Москва, Наука, 1990, т. 1–2. , бывшего долгие годы одним из ближайших друзей и соратников Бакста. Ими пренебрегают по той причине, что они писались к концу жизни Бенуа, а также потому, что Бакст и Бенуа в начале 1910-х годов поссорились. Мне же эти воспоминания представляются крайне важными. Бенуа всю жизнь вел дневник, качество которого нам известно [43] Александр Бенуа, Дневник , 1908–1916; 1916–1918; 1918–1924, Москва: Захаров, 2010–2016. . По тому, как детально прописаны Воспоминания , невозможно не предположить, что за ними стоит дневник или по меньшей мере дневниковый принцип, то есть та особая память на детали, которая свойственна пишущим дневники людям; благодаря чему этот текст, созданный главным образом после 1935 года и впервые напечатанный в Нью-Йорке в 1955 году [44] Г.Ю. Стернин, «Мои воспоминания» Александра Бенуа и русская художественная культура конца XIX – начала XX в.», в кн.: Александр Бенуа, Мои воспоминания , т. 2, указ. соч. C. 578–579. См. также примечания к этому изданию на с. 623–625. , приближается к описываемым в нем событиям. В то же время Бенуа перерабатывал их под конец жизни, когда обиды уже были забыты (друзья помирились, едва Бенуа вернулся в Париж в 1923 году). Глава «Левушка Бакст» [45] Глава 9 Третьей книги. в этих воспоминаниях исполнена большой нежности к другу юности. Бенуа рассказывает в ней о том, о чем не рассказывает больше никто, например о ранних замыслах Бакста. Что же касается антисемитизма Бенуа, то он не сильно отличался от общераспространенного, свойственного и другим друзьям Бакста – Гиппиус [46] Зинаида Гиппиус, Ничего не боюсь , Москва, 2017. или Сомову [47] Константин Сомов, Дневник , Москва, Дмитрий Сечин, 2017. . Как таковой, в своей структуре, нам этот антисемитизм интересен. Бенуа был художником с незаурядными интеллектуальными запросами и способностями. Он был рефлексирующим автором, сознательно и творчески относившимся к работе памяти, к сочетанию в этой работе того, что Гёте называл поэзией и правдой: «…я вовсе не претендую на то, чтобы эти мемуары ‹…› представляли собой вполне надежный исторический материал, писал Бенуа. Совершенно естественно, что Dichtung в них сочетается с Wahrheit. Но все же в основе имеется несомненная Wahrheit (даже при невольно-неточной передаче фактов остается в силе Wahrheit „настроения“, „атмосферы“), а это что-нибудь да значит…» [48] Цит. по: Г.Ю. Стернин, «Мои воспоминания» Александра Бенуа и русская художественная культура конца XIX – начала XX в.», указ. соч. С. 580–581. . Благодаря этому Бенуа лучше многих слушал и слышал Бакста и смог донести многие его высказывания, в том числе важные для нас соображения о его художественных поисках. Есть еще одна причина, по которой Воспоминания Бенуа мне кажутся ценными. Я «подозреваю» Бакста в том (то есть сам Бенуа его в этом подозревал), что какую-то часть своих детских воспоминаний, записанных Левинсоном, он нафантазировал, опираясь на детские воспоминания своих друзей Бенуа и Серова: их воспоминания, по сравнению с его собственными, прозаическими, сыграли для него роль расковывающей память поэзии – Dichtung.