Вера Флоренская - Моя жизнь

Бывала у нас еще одна пара – Исаевы. Борис Исаевич был до посадки одним из редакторов «Гудка», знаменитой газеты, из которой потом вышли такие большие писатели, как Олеша, Катаев и др. После возвращения он был на пенсии. Вел партийную «работу», а также пропагандистскую работу с дворниками. Говорил, что очень трудно – задают такие вопросы, что еле выкручиваешься. Да еще видно, что не верят, но из деликатности не допытываются. Он тоже был непоправимо ушибленный. Например, не позволял жене читать Солженицына и сам не читал. Ей приходилось читать тайком от него. Она, Елена Михайловна, моложе его лет на двадцать. После освобождения снова стала работать в редакции «Пионерской правды». Самым интересным и умным был Мацкин Александр Петрович, театральный критик. Очень интеллигентный, желчный, остроумный и очень добрый. До сих пор выпускает книги об актерах. Сейчас сдал книгу «Орленев», на 500 страниц о Мейерхольде (1981) [140] Книга А. П. Мацкина о русском актере-трагике П. Н. Орленеве вышла в издательстве «Искусство» в 1977 г.; книга о Мейерхольде не была издана. . Был еще (он и сейчас мой добрый знакомый) Лев Ильич Ратнер, до посадки работал в Институте права и в Институте красной профессуры, сколько-то времени замещал директора, пока его не посадили. Степени ученой он не имеет никакой (Дубровский, Шляпочников – они остепененные), поэтому он работал до самой пенсии в информационном отделе Института права. У него с женой и сыном не все в порядке. Сын художник, русский по матери. Избегает показывать своим знакомым отца (еврея). Вполне современный человек. Карьера, женщины, девочки. Отец с 1919 года член партии. В институте из него сделали «икону», слушают его внимательно, но делают по-своему. Он выступает на разные морально-политические темы, не соответствующие его внутренним убеждениям. Вы читали Яшина «Рычаги»? Если не читали – обязательно прочтите, многое поймете. В «Рычагах» на двух страницах изложена наша, не знаю, как выразить, «философия поведения» или еще как. Но только если кто хочет понять наше время, должен прочитать этот такой «простецкий», по Яшину, рассказ [141] См.: Яшин А. Я. Рычаги // Дон. 1957. № 2. .

Вспоминая этот рассказ, захотелось сделать отступление от изложения. В каком-то из 50‐х годов мы были в Кисловодске, в академическом санатории. Там же отдыхал Яшин и еще один писатель, собственно член Союза писателей. (Я потом попыталась читать его сентиментально-военную книгу, но не увлеклась.) Яшин был тогда уже болен, очень худой, высокий, с четками в руках. Прежде чем говорить, он перебирал несколько бусинок, чтобы успокоиться. В санаториях принято, чтобы знаменитости, отдыхающие в этом санатории, выступали перед другими отдыхающими. Вызвался и этот член Союза писателей. Он говорил о своих успехах и с презрением и насмешками отозвался о «Саше из Рязани» (это о Солженицыне). В зале, где находились в основном научные работники, стояла холодная тишина. Яшин, который не хотел выступать, видно было, не выдержал. Посчитал свои четки и сказал, что Солженицын – это эпоха в русской литературе, что русская литература до Солженицына и после него – разные вещи, что влияние его так велико, что ни один писатель не сможет не испытать его силы. Сказал с места и сел. Тогда член Союза, увидев, что зал вспыхнул радостью, стал говорить, что о Солженицыне его неправильно поняли, что это была шутка. Зал холодно молчал. Я не выдержала и громко крикнула: «Плохая шутка!» Зал отозвался сочувственным вздохом. Яшина же просили рассказать о себе. Он очень доверительно, искренне, как-то дружески просто, перебирая свои бусинки, рассказывал о своей работе и жизни. Тепло зала, атмосфера доброжелательности были удивительными. Он говорил о том, что печататься он почти не может после произведения, название которого он боится даже назвать (в зале гул – «Рычаги»). Второй его грех – «Вологодская свадьба» [142] См.: Яшин А. Я. Вологодская свадьба // Новый мир. 1962. № 12. . Дело в том, что он сам вологодский. Он очень любил свой край. Там в деревне на косогоре он выстроил себе избу, в которую он приезжал летом один. Два его сына и жена, глубоко городские люди, деревенской жизни не признавали, жить с ним летом в избе не хотели, к его великому огорчению. Яшин всю войну провоевал, был ранен. В каком чине, он не сказал [143] У А. Я. Яшина был чин капитана первого ранга. . Но в вологодском музее были выставлены его шинель и фуражка, простреленная пулями. Вологодские власти его почитали как знаменитого своего земляка. Когда же вышла его «Вологодская свадьба», тоже в «Новом мире», его домик был разграблен, шинель и фуражка выкинуты из музея («Мне даже шинель не вернули»). Словом, он перестал быть почетным вологодским гражданином. Видно, ему было очень плохо. Его жена, для которой он не смог получить путевку и которая жила на частной квартире, приезжала к нему в санаторий. Мы как-то видели их, они шли оба озабоченные, подавленные, о чем-то горячо говорили. До сих пор в душе сохранились тепло и глубочайшее уважение к этому человеку, наделенному не только даром писателя, но и чуткой душой, болеющей за свой народ.