Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

С наслаждением читаю — помалу, перед сном Вашего Чехова. Будь я Министерством культуры, приостановила бы на несколько лет всю литературу, кроме мемуарной. Пусть за это время писатели писали бы всерьез и не торопясь; а я бы мемуары читала. А бумага высвободилась бы для моих переводов, которые, кстати, не лезут ни в голову, ни из головы.

А. А. напишет Вам сама — она всё вспоминает Вас — любовно, что для нее редкость; она требовательна к людям, особенно к «моим».

Инна и Нана таскают мне каждый вечер воду для огорода — очень милы, и все милее по мере того, как со временем рассасывается накрывшая было их с головой тень пресловутого «дела». Хорошие девочки.

Я Вас обнимаю, мое полурыжее дитё. Будьте здоровы и веселы. Спасибо Вам за все.

А. А. целует Вас.

Милая Анечка, о покое не может быть и речи — его нет внутри, это основное, а кроме того, «снаружи» — гостит некая Мария Ивановна [221], милейшая и тишайшая женщина, у которой около 40 лет назад (!) мы все, т. е. мы с мамой, — останавливались, приехав в Чехию из СССР. «Долг платежом красен» — тем более столько лет спустя.

Ваши мысли насчет Иры и Ольги Всеволодовны [222]— железобетонный стандарт «прогрессивного общественного мнения» — мне даже приятно, что хоть в чем-то Вы не оригинальны. Все дело в том, что подходить с позиции здравого смысла к этому семейству — бесполезно, так как там всё и вся — наоборот; как есть материя и антиматерия (и Дюринг и антиДюринг) [223]— так там всё — антиздравый антисмысл. То, что делается для них, делается, как Вы справедливо заметили, тоже «рассудку вопреки» [224]— ну и пусть делается; кому это мешает? В конце концов, «забота о человеке» украшает жизнь — как дающего, так и получающего. А забота в память Бориса Леонидовича тем более. Он очень страдал бы от пренебрежения здравого смысла к своим двум безрассудочным членам семьи «с левой руки». Так пусть не страдает.

Инна и Нанка все милеют с каждым днем — внешне и вообще — поправились, загорели, повеселели, смешливые девчонки, злые на язык и всему знающие цену. Последнее в Инне не удивительно — ей 32 года, Нанке нет 20, а она разбирается в подлинном и наносном куда лучше, чем я в те же годы, а может быть, и в теперешние свои. — Вообще — хорошие дети, и нечего Вам на них шипеть. Ибо есть объекты куда более достойные шипа.

Орел написал «отвальное» письмецо — надеется прижать меня к своему сердцу в сентябре и в Тарусе, боясь, что ничего не получится, т. к. в сентябре уже холодно и девать его будет некуда, на верхатурке температура неподходящая, внизу — тесно, неудобно. В общем, там видно будет.

О Есенине и каше просто «упустила» написать, верно, не только об этом. Крупу мы ту еще не съели, так что она есть, Есенина подарите, пожалуйста, если не жаль, и т. д. У меня нет его, как нет ничьих почти и никаких стихов.

Итак, покоя нет: однажды в Адино отсутствие приехало пятеро незнакомцев обоего пола (3 ж и 2 м) на «Победе», сказали, что они с Адой играли в теннис 25 лет тому назад и вот решили навестить; из жратвы привезли термос с чаем, а дома не было ни крошки хлеба (наша рабыня отказалась служить нам — сенокос) и вообще ничего съедобного. Оказала им посильное гостеприимство в поте лица своего. Недавно навалилась экскурсия каких-то (Адиных же) нетрезвых дипломатов с женами — посмотреть «дом Цветаевой». Один их них все твердил: «Неужели здесь жила гениальная женщина, написавшая „Бабушку“?», и спотыкался; второй, начавший дипкарьеру еще при Николае II, целовал мне ручки, заявлял, что хочет остаться здесь навсегда, ибо жена у него — пантера. Пантера смотрела недобрым глазом… По-прежнему заходят на огонек ближние соседи — Оттены что-то отстали, так как заполнены всяческой «знатью», отставной и начинающейся. Развелась уйма подающих надежды художников, и была даже выставка в тарусском доме культуры всякой мазни. Бомонд присутствовал в полном составе и раздавал оценки.

Взошел было на Тарусском горизонте Лео Гинзбург, но засадил машину (новенькую, горячолюбимую) в каком-то болоте, разочаровался и скрылся. Прошел слух, что он, Лев, вдовец, и мы с Иннессой было засуетились, но узнали, что есть жена и бульдог, охладели. (Впрочем, порядочной жены из меня теперь не получится, вот разве что бульдог…). Читаю сейчас «Боги, гробницы, ученые» Керама [225]. Нет в мире ничего интереснее археологии. Да, Титов [226], по-моему, интеллигентнее (судя по пресс-корр?) — своего предшественника, и внешность менее открыточная, но не в этом, конечно, суть. Что до Тарусы, то тут особого космического ажиотажа не наблюдалось. Слишком земное население. Шушка же принесла мне пятерых космонавтов недели за две до «Востока 2», перевыполнив все на свете. Не осталось ни одного, были все черные, а таких никто не берет. Засим целую. А. А. написала Вам.