Н. Чернышевский - Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939

Что я буду делать на Рождество, это я и сам не знаю хорошенько: жар читать Debat^» и другие журналы французские в Публичной библиотеке за 1814–1847 года прошел большею частью, так что хорошенько не знаю, буду ли там бывать; вероятнее, буду довольно часто бывать у Вас. Петр, и иногда у Корел-кина; у Ханыкова буду брать книги, и эти книги его составят главное мое чтение и занятие в продолжение этого времени; а может быть, буду у Срезневского, чтобы узнать для Коредкина и для себя (потому что и мне несколько любопытно, почему — хорошенько не знаю) о том, каково рассуждение Корелкина, и может быть вследствие этого получу от него какое-нибудь поручение, что мне отчасти хочется, отчасти нет, потому что ведь нечего делать; буду бывать в кондитерских, читать газеты; наконец, может быть, буду что-нибудь писать, только едва ли, потому что для чего писать? В «Отеч. записки» или «Современник» не попадет, а иначе не стоит, да как-то, потерпевши два раза неудачу в «Отеч. записках^, не думаю об успехе в третий раз, а о том же.

Да и о чем писать? Без материалов, книг и предварительного чтения многих книг ничего не могу написать, а книг, из которых почерпнуть и материалы и пополнить и привести в уровень с современностью свой взгляд, нет и, конечно, не будет, потому что где взять без хлопот, т.-е. без просьбы? А купить — денег, конечно, нет. А хотелось бы, наконец, найти этот источник доставать деньги, потому что не бог знает же, сколько времени лежать на тяжести папеньки и все оттуда получать деньги; ведь от Ворониных слишком мало, другое, дело, если бы в 2Ѵг раза больше, т.-е. 40 р. сер. от них в месяц, вместо этих 15–17 р., которые, да и не каждый месяц, Lполучаю]. — Третьего дня у меня начался кашель сухой и продолжается и теперь; однако, он не сильный и в воскресенье, которое я просижу дома, конечно, пройдет; должно только согреть грудь, что я чувствовал и теперь, когда шел сюда и хорошо был закутан.

Теперешнее собственно мое положение и положение мое, сколько оно зависит от положения Вас. Петр., и положение Вас. Петр, я почитаю как бы provisoire из которого не ныне — завтра должны выйти и в самом деле выйдем, — но, конечно, это только мысль.

О Над. Ег. мое мнение: теперь я, кажется, решительно к ней равнодушен, т.-е. говорю с ней без приятности и неприятности; это весьма много, потому что собственно говорить без неприятности я не говорю ни с кем здесь, кроме Вас. Петр., с которым часто говорю с удовольствием; под «неприятно» я понимаю то состояние, когда если говорю с кем-нибудь, то почти всегда скучно, но не это главное, а постоянно присутствует в голове мысль: «э, пошлый ты человек», и если иногда говорю с удовольствием, так это оттого, что говорю о слишком интересном предмете, о своих убеждениях, которые приписываю собственно себе или которые ставят тебя выше круга русских (почерпнутые из Гизо и проч.), или о политике; но и тут, когда говорю, приятность предмета и увлечение уничтожаются мыслью о понимании того, с кем говорю; так мне неприятно, или противно, говорить всегда с Тер-синским; всегда относительно собеседника, хотя не всегда относительно предмета разговора, — с Ал. Фед. В самой высшей степени из тех, которые близки ко мне, неприятны и противны мне и в равной степени — Терсинские, после — Ал. Фед., менее их — Корелкин, менее — Славянский; относительно последнего это чувство развилось уже после каникул. Так вот как: у меня train или pente [97] Временным. [98] Влечение или склонность. w(не знаю^ как настоящим образом должно сказать по-французски) к мизантропизму, т.-е. я на дороге к тому, что мне будет вообще противно встречаться, и разве только после долгого знакомства личного или через книги и известия будет мне приятно встречаться с людьми; это во мне, сколько я могу заметить, развивается; а между тем с Над. Ег., когда я сижу и играю и говорю, то такое же безличное чувство некоторой, хотя не живой, приятности, какое бывало в детстве, что вот с людьми, а не один; и говорю, а не молчу.

Вас. Петр, (это писано 18-го, в 4V4 после полудня) приходил к Устрялову и Куторге, чтобы в 4 часа идти к Гринцевичу. У Ку-торги мы говорили с Корелкиным, и Вас. Петр., кажется, показалось, что мы поехали в сторону и понесли дичь; я после лекции предлагал в субботу аплодировать Куторге, как аплодировали брату его в пятницу (17-го), Славинскому и Воронину, и согласились, и тогда, и 18-го. Пошли из университета вместе с Вас. Петр. Он сказал, что теряет уважение к Устрялову за то, что тот дурно отзывается о Соловьеве. Он сказал: «Нс знаю, где побыть до 4 ч.?» — «Зайдемте к Вольфу», — сказал я. Зашли. Там не дал мальчик «Отеч. записки», XII, которые я спросил для Вас. Петр., сказал, что потеряны; это меня раздражало несколько;, я велел [подать] две чашки кофе, Вас. Петр, еще папироску, которую стал курить в первой комнате, где мы сели; мальчик (самый маленький, бойкий) сказал, что здесь не курят; я сказал, что вздор, но это мне снова было неприятно; несколько покуривши, Вас. Петр, ушел докуривать в другую комнату, где курят; я посидел почти со скукою до 5Ѵг.