Марк Любомудров - Федор Волков

Прошло немного времени, и в труппе торжественно справили первые свадьбы. Иван Дмитревский сделал предложение Аграфене. Императрица, благоволившая к Дмитревскому, приказала выдать молодоженам годовой оклад жалованья и дать спектакль в их пользу. Вскоре Мария Ананьина вышла замуж за Григория Волкова, а Ольга — за Якова Шуйского.

Театр открыли в декабре, на рождество. Репертуар составился из трагедий и комедий Сумарокова: публика увидела «Семиру», «Синава и Трувора», «Гамлета», комедии «Приданое обманом» и «Пустая ссора».

Первый сезон оказался особенно труден. Дела было много, а рук мало. Под началом Сумарокова и Волкова находилось менее десятка людей (современные крупные театры имеют многие сотни сотрудников). Постоянные задержки возникали из-за отсутствия сценического платья. Своей костюмерной театр не имел и заказывал костюмы на стороне, что обходилось весьма дорого. Надежда на то, что этот расход будет покрываться из денег за проданные билеты, не оправдалась. Сборы были низкими, спектакли собирали не очень много публики. Иные не возмещали и пятой доли затраченных средств. Отчасти это объяснялось удаленностью театра от городского центра, от оживленной Адмиралтейской части, где находились основные театральные здания. Весенние оттепели, а затем ледоход на несколько недель прерывали нормальную связь с Васильевским островом — постоянных мостов через Неву тогда не существовало.

Спектакли драматических театров принято было давать с участием оркестра музыкантов. Музыкой зачастую сопровождалось действие и, как правило, заполнялся антракт. Каждый раз приходилось обращаться в Придворную контору — нанимать музыкантов, ибо своих у театра опять-таки не было. Так же обстояло дело и со статистами, с машинистом сцены и так далее.

А тут еще заботы о свечах и осветительных плошках, хотя бы сальных, для восковых — казны не хватало. О «восковой иллюминации», столь обычной на представлениях иностранных трупп, и говорить не приходилось.

Сумароков — блистательный литератор, выдающийся драматург — организаторским талантом не отличался. При неудачах легко отчаивался, начинал проситься в отставку. «Так лучше ничего не представлять. Мне в этом… нужды нет никакой и лучше всего разрушить театр, а меня отпустить куда-нибудь на воеводство или посадить в какую коллегию», — писал он графу И. И. Шувалову, которого постоянно бомбардировал жалобами и требованиями.

«От начала учреждения театра ни одного представления еще не было, которое бы миновалося без превеликих трудностей, не приносящих никому плода, кроме приключаемого мне мучения и превеликих замешательств», — писал он спустя полтора года после открытия театра. То назначенных музыкантов отсылали — вдруг — играть на придворный маскарад; то не успевали со своевременной публикацией афиши и изготовлением билетов; то для исполнителей новой премьеры не были сшиты костюмы…

Угнетало директора и то, что «хлопотные обстоятельства» отняли у него «поэтические чувствия» и лишили его возможности продолжать литературный труд, почему не мог он «ничего зачать к удовольствию двора и публики». В одном из писем Шувалову следовал перечень обязанностей, которые легли на плечи Александра Петровича: «Подумайте, милостивый государь, сколько теперь еще дела: нанимать музыкантов. Покупать и разливать приказать воск. Делать публикации по всем командам. Делать репетиции и проч. Посылать к Рамбуру по статистов. Посылать к машинисту. Делать распорядок о пропуске. Посылать на караул. А людей только два копеиста…».

Неудивительно, что вспыльчивый, несдержанный на язык Сумароков быстро приобрел в придворных ведомствах «недоброжелателей» и умножил число «ненавистников российского театра». Неровно складывались и его отношения с труппой. «Гладко вышло на бумаге, да забыли про овраги», — ворчали актеры, также издерганные возникавшими неурядицами, да и обидами, которые походя, иногда невольно, наносил директор, не отличавшийся тактом и особой предупредительностью.

Эти ссоры вызывали новые жалобы Сумарокова Шувалову: «Актеров ни актрис сыскать без приказу нельзя, а которые и определены да еще и по именному указу, отходом мне стращают, на меня жалуяся, лгут, а сверх того еще в малую определенную сумму забранных не платят денег да и жаловаться на них или паче представлять не знаю где…».

Случалось, и Волков получал уколы, выслушивал желчные тирады Александра Петровича. Но был терпелив, обиды не затаивал, хорошо узнав отходчивую и в общем-то добросердечную натуру своего именитого соратника. Как бы там ни было, Сумароков горячо любил театр и сил не жалел, чтобы одолеть препятствия на его пути. Волков помогал ему как мог. Именно он обычно гасил всякие напряжения, он своей непоколебимой уверенностью, обаянием, деликатностью вносил в работу необходимое равновесие, творческую увлеченность и надежду.