Марк Любомудров - Федор Волков

Федор, пользуясь свободой выбора предметов, внимание свое обратил на те, что могут пуще других пригодиться в сценическом деле. Он ходил на уроки музыки, танцев, фехтования. Продолжал совершенствоваться в рисовании, изучал иностранные языки. Почти сразу же включился и в занятия драматическим искусством, которыми кроме упомянутых кадетских офицеров-наставников руководил и А. П. Сумароков. Вскоре же в знак особого расположения подарил драматург Федору экземпляр своей книги с трагедиями «Хорев» и «Гамлет». Экземпляр дошел до наших дней, сохранилась и надпись — рукой Волкова, характерным его твердым, с отдельными размашистыми линиями, почерком удостоверено: «Подарена от его высокородия брегадира Александра Петровича Сумарокова актиору русскова театра Федор Волкову, июля 31 дня 1754 года».

Бывший дворец Меншикова, где размещался кадетский корпус.

Современное фото.

Как и прежде, книги оставались его страстью. На них он тратил все свое не столь уж большое жалование, а иной раз, не колеблясь, закладывал носильные вещи, лишь бы не упустить необходимый печатный труд. Покупал наставления по драматическому искусству, по технике декораций, пьесы Сумарокова и Ломоносова, словари, учебники. Некоторые из них выписывал из-за границы. Помимо театральных занятий в корпусе, он стал трижды в неделю ходить в Немецкий театр — Комедиальный дом на Большой Морской улице — «для научения тражедии». Это также требовало денег. Волков покупал билеты на вторую галерею — они стоили двадцать пять копеек с персоны (на первой галерее билет стоил один рубль, в партере — пятьдесят копеек, «последние места» — пятнадцать копеек). В прошениях о дополнительных выплатах денег, адресованных канцелярии корпуса, актер указывал и на задержки жалования, и на необходимость выкупить из заклада вещи, заложенные либо на его «содержание», либо на приобретение книг. Книги же стоили исключительно дорого. По ведомостям расходов Волкова, оплаченных канцелярией корпуса, шесть «печатных тражедий» обошлись в четыре рубля восемьдесят копеек, два французских лексикона (словаря) и грамматика — в четыре рубля. За покупку «клавикордов и струн» уплачено пять рублей девяносто шесть копеек. А за зеркало «для трагедии и обучения жестов» ушла десятая часть годового жалованья — десять рублей.

Никто никогда не видел Волкова в праздности. Он всем жертвовал главному — учебе. Настойчивость, упорство, решительность его характера обнаруживались в большом и малом. Когда однажды не хватило денег на покупку важных иностранных книг, он без колебаний заложил свою лисью епанчу и плащ красного сукна, получив под заклад тридцать два рубля.

А разве не характеризуют красноречиво Волкова ведомости с оценками по предметам, которые он посещал. Против большинства из них проставлено единодушно выраженное признание: прилежен, понятен, способен и впредь хорошая надежда есть. В корпусе он усовершенствовал знание немецкого и французского языков, «нарочито» переводил с российского на немецкий. Блеснул своими способностями в рисовании — «ландшафты и позитуры» тушью «малевал нарочито хорошо». Особое прилежание обнаружил в игре на клавикордах и в пении — свободно исполнял менуэты, польскую и итальянскую музыку, пел итальянские оперные арии. Усердно посещал танцкласс: здесь обучали менуэтам — простым и с вождением; танцам польскому и лабретань; а кроме того — позитуре (пластике) и диспозиции; деланию поклонов и реверансов. Ходил Федор и на уроки фехтования.

Волков спешил: в феврале 1754 года ему пошел двадцать седьмой год. Он жадно пополнял образование. Впрочем, торопился Волков всю свою жизнь. Он и прожил ее как бы на одном дыхании, в неукротимом и стремительном взлете, размашисто и безоглядно двигаясь навстречу призванию, без остатка развертывая свой талант и душевные силы. По свидетельству Н. И. Новикова, «в бытность свою в Кадетском корпусе употреблял он все старания выйти из оного просвещеннейшим, в чем и успел совершенно».

С поступлением братьев Волковых в кадетский корпус заметно оживилась сценическая жизнь той маленькой группы из певчих и ярославцев, которой вменено было подготовить трагедию. Теперь появилась возможность эту подготовку — выбран был «Синав и Трувор» — довести до полного окончания и показать спектакль зрителям. Репетиции вели в соседнем здании — бывшем головкинском доме (его еще называли Оперным домом, поелико в нем долго жили певчие и имели место попытки исполнять оперы).