Ирэна Высоцкая - Мой брат Владимир Высоцкий. У истоков таланта

Со временем все выкристаллизовалось на модерновых мотоциклистах и на «ночных ездоках». На рокерах, врывающихся в город на модерновых мустангах: клаксоны, слепящий блеск фар, черная кожа, металлические побрякушки, цепи и дубинки.

Я записывал за ним его “мотоцикловый” сленг – для Зорина:

– Кончай слепить! (то есть не ври, не задавайся).

– Глуши мотор! (в смысле “ну ты и загнул!”).

– Слушай, ты бы отключил зажигание.

– Шоссе – как штык, вспарывающий брюхо ночи.

– Парень – бетон! (похвала).

– Дорога – как девка: сама под колеса ложится!

– Пойдем на обгон.

– На холостом ходу.

– Дай ему по фаре.

– Ну что ж, пеняй на себя: встретимся на зебре! (угроза смертью).

– Стриженая девка косы не заплетет! (то есть так быстро, что она не успеет).

– Асфальт! (наивысшая похвала).

И еще некоторые, записанные неразборчиво. Была реплика об “умниках-философах, которые учат нас жить. Сначала Высоцкий не возражал, чтобы в тексте фигурировал сам Брехт (“Придурок Брехт, очкарик и дерьмо, – вздумал нами обывателя пугать!”). Потом пришли к согласию, что это делать не следует, – пишем же сами, от Брехта “остались лишь рожки да ножки”, как в “Пурсоньяке”…

Брехтовский сценарий действительно выглядел как халтура, от него мы должны были взять только скелет, саму идею. Диалоги, юмор – “аттическую соль”, как говорил Высоцкий, должен был вложить в брехтовскую “сухомятку” Зорин.

Персонажи должны были идти исключительно под кличками. Было двое близнецов-громил, Костолом и Остолоп, их иногда звали общим именем – костолопы. “Костолопы из Европы” (Высоцкий хотел записать для них куплеты). Да и вообще, Высоцкому почему-то очень нравилось слово “Европа”, оно фигурировало часто. Псевдоним главного героя – “Левак”. Сначала он хотел “Левша”, но сразу же отказался от лесковского ассоциатива.

Некоторые предложения были весьма нестандартными.

– А твои (т. е. пушкинские актеры. – Л. Т.) могли бы побриться? Наголо?

– Не знаю. Безруков – запросто. Найдем еще пару.

– Нет! Все! Как один! Вся стая!

Так возникла идея “коммунизма бритоголовых”. Уклон “бери левей – вожделей” был особо опасным. Если Европа шатнется влево, как Франция или Италия, сталинизм непременно повторится. В наиболее ужасной “цивилизованной” пропорции. Кто тянул за язык Фейхтвангера, когда он писал “Москва 1937”? Кто принуждал саркастического циника Бернарда Шоу сочинять панегирики в честь социализма? Какой дьявол заставляет или заставлял Дюранти информировать через “Нью-Йорк Таймс” весь мир, что голод на Украине – придумка националистов и троцкистов? А тот самый мудровед Эдуард Эррио, которому – чуть ли не по его желанию? – показывали “потемкинские деревни”? Европа морально продала Сталину украинцев, литовцев, эстонцев, латышей, а потом – чехов, венгров… Да собственно, и российскую интеллигенцию – Европе выгодно было делать вид, что якобы Сталин – это прогресс. Для европейских левых это был способ выкачать деньги для себя, для своего собственного комфорта, свести счеты со своими правыми… В Европе всегда найдутся сторонники ”жесткой руки”, которые будут оправдывать репрессии и уничтожение целых народов “нуждами демократии”, как эти наши мотоциклисты…

Алексей Владимирович беседует с племянником о чем-то очень приятном

Режиссер Лесь Танюк

Вокруг “мотоциклизма” крутилось в зонгах много:

Спросил, а не тревожит ли его, что ритм очень знакомый? “Гремя огнем, сверкая блеском стали…” Он аж растаял: “Заметно? Я этого хотел!”

Некоторые строфы были разного размера и разной ритмики; только в его исполнении они звучали целостно…»

Вот такие литературно-сценические страсти кипели вокруг предполагаемого места действия – замка Паланок. Но это произойдет много позже. А пока – последний приезд Володи в Закарпатье. Мукачево. Знакомый особняк на улице Льва Толстого. До войны эта улица называлась Рожова, – так чарующе живописны были растущие вдоль нее деревья с россыпью мелких роз на ветвях. Теперь здесь установлена мемориальная доска о мукачевских периодах жизни поэта. А тогда… Тогда в этом доме часто собирались артисты местного драматического театра. В 1956 году, когда в окрестностях Мукачево снимался «Поединок» (киностудия «Мосфильм»), у нас устраивались приемы в честь Ирины Скобцевой, исполнительницы главной женской роли Шурочки, и других актеров, занятых в этой ленте. Постоянные гости у Высоцких: певцы, музыканты и, конечно же, художники. Мой отец, Алексей Владимирович, прекрасно разбирался в живописи и всегда жил в атмосфере этого прекраснейшего искусства. Известные закарпатские мастера кисти, папины друзья – Александр Ергалкин, Альберт Эрдели, Иосиф Бакшай, Антон Кашшай, Миклош Шубо – хорошо знали шустрого мальчонку, племянника Алексея Владимировича. В конце восьмидесятых Александр Николаевич Ергалкин, человек фантастической эрудиции, огромного ума, опубликует в местной прессе свои воспоминания о Володе.