Ирэна Высоцкая - Мой брат Владимир Высоцкий. У истоков таланта

Сыновья Владимира Высоцкого и Людмилы Абрамовой Аркадий и Никита

Ирина Алексеевна Высоцкая, бабушка Владимира Высоцкого

А эти слова он произносит уже после смерти папы в городе Навои Узбекской ССР в ДК «Фархад» 27 июля 1979 года: «…в прошлом году умер мой дядька – это единственный мой родственник… И когда несли его тело, впереди шли семнадцать летчиков и на семнадцати красных сафьяновых подушках несли семнадцать его орденов, а медали даже некуда было класть. Такой вот был парень, человек…» (Сборник «Старатель»-. М., «Аргус», 1994 г.)

Меня потрясло, с каким чувством Володя говорит о смерти моего отца, давая интервью в перерыве между выступлениями в ДК завода «Энергомаш» для передачи «Портрет» Белгородского радио (эфир состоялся 23.04.78). И Володя становится еще ближе, еще роднее…

А исследователи творчества Владимира Высоцкого, прослушивая записи выступлений, единодушно отмечают, как теплеет его голос, когда он говорит о своем дяде.

Уже сама внешность Алексея Владимировича располагала к себе. Очень высокий, с копной вьющихся волос, внимательными, словно проникающими тебе в душу глазами, он был бесконечно чутким. Скольким старикам, ютящимся в каморках домов под снос, он помог получить комфортабельные квартиры. Тогда можно было написать в газеты «Правда», «Известия», и – срабатывало. Приезжала комиссия, вопрос решался. А помогал папа, уже прикованный к больничной койке, нянечкам, санитаркам. И – такое внимание к чужим бедам при парализации ног и страшных болях в позвоночнике, которые он постоянно испытывал. До болезни он вел переписку с музеями Вооруженных Сил страны, и в результате в городах, где ранее жили погибшие в войну герои, появлялись скверы и улицы, носящие их имена: Александра Плоткина, Василия Олейника… Смотря сегодня на эту кипу писем и телеграмм, просто диву даешься – когда он все успевал?!

Родным и друзьям папа дарил понравившиеся им произведения искусства, не думая о стоимости. И немного обижался, когда обнаруживал картины, подаренные брату или племяннице Евгении Степановны, в комиссионке на Горького. Уже потом, ближе к жизненному финалу, Семен Владимирович скажет о брате: «Лешка стал другим. Не таким широким». А папе просто-напросто надоело быть промежуточным звеном перед скупкой.

Саша, мама и я провожаем бабушку с Жоржем в Киев. 1962 г.

А его смелость… Она была удивительна по отзывам тех, кому пришлось воевать вместе с ним. Он притягивал всем: рассказами, полностью овладевая вниманием и воображением собеседников; громким, заразительным смехом. Умением понять тебя с полуслова, помочь без просьб о помощи. Мудростью… Недаром тогда на фронте его, двадцатидвухлетнего, называли «Батей» бывалые бойцы. И в этом солдатская любовь, та, что дороже любых наград, в этом признание его незаурядных военных способностей… Когда в семьдесят шестом папа лежал в больнице, звонили его бывшие солдаты. Были проездом в Москве. И эти слова: «Мы бы его так целовали, как Александра Ивановна в жизни не целовала». И их рассказы о том, как отдал в лютый мороз портянки, сняв с себя, как сам прокладывал путь через минное поле, – многого стоят.

Они были очень близки – дядя и племянник. Сначала это инстинктивное стремление к такому яркому, очень доброму и любящему человеку. Затем постепенное узнавание, понимание и, наконец, огромное уважение и любовь.

Рассказы о войне… Как много их было… Эпизоды сменяются эпизодами. Папа умел доносить прошлое так, что казалось, ты сам в гуще боя, за шаг до смерти. Но о себе он говорил мало. Это были воспоминания о подвигах погибших друзей.

В 1959 году он поступает в Московский государственный университет на факультет журналистики. В 1961 году заканчивает его. Нелегко в сорок лет, будучи полковником запаса, имея жену и двух детей, свернуть с, казалось бы, такой перспективной дороги, чтобы начать все сначала. Но это его характер. Характер, который в юности, в 38-м, продиктовал необходимость пойти учиться в военное училище, отказавшись от мечты заняться литературой, – отец с матерью в разводе, надо было как можно быстрее встать на ноги. Характер, который не позволил принять предложение уже в последний год войны стать спецкором «Красной Звезды», куда он посылал свои репортажи, начав печататься еще в 1942 году: «Как уйти с фронта, пока идет война?».