Ольга Черненькова - Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой

В июне Гумилева направляют долечиваться в Крым, в Массандру. По дороге он заехал навестить родственников жены в Севастополе. В санатории имени Александры Федоровны он пробыл до 7 июля.

Конечно, и здесь нашлись девушки, причастные к поэзии и знающие его стихи. Он общается с Ольгой Мочаловой, ухаживает за ней. Покорение девушек становится для него своего рода азартом. Однако в этот период он пишет глубокую пьесу «Гондла». Кажется, он навсегда потерян для серьезных отношений. В его жизни была женщина, с которой одной возможны были такие отношения. Ее место занять никто не мог.

Прогулки по Массандровской улице, общение с офицерами в лазарете, свидания с девушками закончились, и 8 июля Гумилев отбыл из Массандры на автомобиле в Севастополь. Заехал на дачу Шмидта, где отдыхали родственники Анны. Это была его последняя встреча с другом, Андреем Горенко.

Едва Гумилев уехал, на дачу Шмидта прибыла Анна Андреевна. Ее болезнь возобновилась, и она решила поехать все-таки в Крым. Супруги разминулись. Символическая невстреча, всего несколько часов… Родственники сообщили Анне, что накануне ее приезда был Гумилев. Он направлялся к железной дороге, спешил.

Можно еще уловить символику: в этом же путешествии в Петроград Гумилев навестил в Иваново-Вознесенске вторую Анну, Аню Энгельгард. И этот визит почему-то выглядел, с точки зрения ее родных, как визит жениха! В уютном домике с чудесным садом, окруженном старинными липами, в обществе близких Анны-второй и не могло быть иначе. Родственники ее так и восприняли: Гумилев приехал договариваться о свадьбе. Но вряд ли он сам думал об этом. Гумилев провел в гостях несколько часов, произвел впечатление энергичного и жизнерадостного человека. Был вежлив и предупредителен со всеми, но занимался Аней, долго беседовал с ней уединенно в садовой беседке. О чем? Ну конечно же, о будущей свадьбе. Так все решили.

Прибыв в Петроград 14 июля 1916 года, Гумилев вновь прошел медицинское освидетельствование, был признан здоровым и получил предписание вернуться на фронт. Однако поэт успел представиться императрице, прочитать свою новую пьесу «Гондла» в присутствии Маковских и Недоброво. Он рассчитывает скоро получить отпуск для сдачи экзамена на корнета, следующий офицерский чин. Экзамены будут проходить с 1 сентября по 17 октября.

Лето 1916-го Анна доживала в Крыму, затем в сентябре съездила на неделю в Бахчисарай повидаться с Н. Недоброво, который лечился там от туберкулеза. Жила в гостинице. Николай Владимирович страдал, переживая глубокое чувство, не мог смириться с переменой в Анне. Она же читала в его лице обреченность и прощалась с милым навсегда. Недоброво угаснет в Ялте в 1919 году в возрасте 37 лет…

Из Бахчисарая Ахматова поехала в Севастополь, там сняла комнату на Екатерининской улице и жила до декабря. А Гумилев в это время приехал в Петроград сдавать экзамены на корнета в Николаевском кавалерийском училище. К экзаменам отнесся серьезно, хотя не рассчитывал их сдать. Писал матери: «Конечно, провалюсь, но не в том дело, отпуск все-таки будет». На фронте затишье. Ему нужен отпуск, «если не начнутся боевые столкновения (а на них надежды мало)».

Навестив родных в Царском Селе, он вернулся в Петроград и снял комнату на Литейной улице за 60 рублей в месяц. Здесь и прожил до конца октября. А дом в Царском Анна Ивановна сдала на весь год. Сама осталась с внуком в Слепневе.

Ахматова тоже жила в наемной комнате, страдала от астмы, мерзла в сыром холодном помещении. Они вдали друг от друга, в чужих домах, в наемных комнатах, но какие разные настроения! Анна больна, одинока. Правда, ее навещал однажды Недоброво. Гумилев захвачен новым бурным романом, который длится всю осень. М. Тумповская забыта. Теперь в центре его внимания прекрасная Лариса Рейснер. Анна вся в стихах, Гумилеву не до стихов: он сдает экзамены. Но переписка их не прекращается. Он всегда писал ей, иначе было невозможно.

Вот письмо от 1 октября 1916 года:

Дорогая моя Аничка,

больше двух недель от тебя нет писем – забыла меня. Я скромно держу экзамены, со времени последнего письма выдержал еще три; остаются еще только четыре (из 15), но среди них артиллерия – увы! Сейчас готовлю именно ее. Какие-то шансы выдержать у меня все-таки есть.

Лозинский сбрил бороду, вчера я был с ним у Шилейки – пили чай и читали Гомера. Адамович с Г. Ивановым решили устроить новый цех, пригласили меня. Первое заседание провалилось, второе едва ли будет.