Ольга Черненькова - Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой

В эту встречу они много говорили о стихах. Гумилев читал Анне свои новые произведения, глубокие, философские. Он растет как поэт. Вслед за Леконтом де Лилем Гумилев стремится «вводить реализм описаний в самые фантастические сюжеты». Он признается Брюсову: «В моих образах нет идейного основания, они случайные сцепления атомов, а не органические тела». Он ищет идейное основание – и находит. Его стихи наполняются глубоким содержанием, философскими обобщениями, происходит перелом во взгляде на творчество.

Ему есть что сказать Анне и показать. Гумилев, очевидно, бывал в тот ее приезд в доме гражданской жены ее отца Елены Ивановны Страннолюбской, в квартире на набережной Средней Невки.

Перелом произошел не только в творчестве, но и во взглядах на жизнь. Наметился новый этап их отношений с Анной, дружеский, что ли. Более сдержанный, потому что Гумилев увлечен Верой Аренс и приглашает ее в путешествие. Анна же возвращается домой.

Задумывалась обширная поездка в Европу, по средиземноморским городам, затем в Египет. По традиции Гумилев перед путешествием навещает в Киеве Анну. О ней он, конечно, не забывает, это просто невозможно. Ее место никто не мог занять в его сердце. Разве что могла образоваться пустота.

Два дня он пробыл в Киеве, встречаясь с подругой-«сестрой». Возможно, именно он убедил девушку пойти на курсы. Осенью Аня Горенко поступит на юридический факультет Высших женских курсов в Киеве.

Маршрут путешествия Гумилев вынужден был свернуть. Неделю он ждал Веру Аренс в Константинополе, слал ей открытки, напоминал о себе. Затем ждал в Афинах, пока не получил от Веры открытку, где она сообщала, что выходит замуж за инженера Гаккеля. Видимо, не хотела повторить судьбу своих сестер.

В подавленном состоянии поэт направляется в Египет. Здесь он попадает в каирский сад Эзбекие, ночное впечатление от которого пробудило в нем желание жизни, сопротивление горю и суицидным настроениям. Он дал обет, о чем много позже напишет:

И действительно, больше попыток убить себя не было. Жизнь выше горя, каким бы оно ни было. Теперь Гумилев исповедует полное приятие действительности и радость проживания. Заняв деньги у ростовщика, он возвращается домой.

На обратном пути заезжает в Киев. За время путешествия он написал пятнадцать стихотворений, ему было чем похвастать перед Анной. Многие из этих стихотворений войдут в сборник «Жемчуга». Однако расстались они плохо, судя по тому, что их переписка прервалась. Вряд ли Анна смогла так легко простить ему сестер Аренс.

Анна с осени учится на курсах, но без особого вдохновения. С интересом она изучала историю права, с удовольствием – латынь. Когда же пошли чисто юридические предметы, к курсам она совершенно охладела. Однако продолжала учиться и сдавать экзамены. И все это время она писала стихи, с неизвестной целью ставя под ними номера.

Возможно, в этих стихах была и та единственная любовь, пережитая в Херсонесе. Вышедшая из «языческого детства», «дикая девочка» в Херсонесе чувствовала себя счастливой. То была чистая детская любовь, но, безусловно, настоящая, самая сильная и светлая. Только в таком возрасте это возможно.

Анна будет признаваться Лукницкому в 1926 году, что не любит телесности. Телесность, по ее словам, проклятье земли. «Проклятье – с первого грехопадения, с Адама и Евы… Телесность всегда груба, усложняет отношения, лишает их простоты, вносит в них ложь, лишает отношения их святости… Чистую, невинную, высокую дружбу портит». Не надо забывать, что это говорилось красивому молодому человеку, который был в Анну влюблен, но вряд ли она лукавила. Может быть, именно этого она не могла простить Гумилеву? Он портил чистую дружбу своими притязаниями.

А в его стихах того периода, осенью 1908 года, звучит тема потерянного счастья, раскаяния: «Я счастье разбил с торжеством святотатца». Герою снятся ночные озера, которые навеивают воспоминания, как он задыхается в тяжелой тревоге и ломает до боли пальцы.