Ольга Черненькова - Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой

Однажды в 1925 году она снова увидела его во сне. Приснился дом в Царском Селе, все по-старому, все вместе. И Николай Степанович дома. Анна удивлена его присутствием и говорит: «Мы не думали, что ты жив… Подумай, столько лет! Тебе плохо было?» И Гумилев отвечает, что да, плохо было, что он много скитался: в Сибири, в Иркутске где-то. Анна рассказывает ему о том, что работает над его биографией. Ее собирают. Николай Степанович отвечает: «В чем же дело? Я с вами опять со всеми… О чем же говорить?» Ей кажется, что все это сон. Она спрашивает мужа: «Коля, это не снится мне? Ну докажи, что не снится!» И тут вдруг вспоминает, что вообще-то есть Анна Николаевна, вторая жена Гумилева. Она недоумевает: с кем же будет Николай Степанович. С ней или с другой Анной? Этот вопрос мучает ее. Она спрашивает об этом Гумилева, а тот отвечает: «Я сегодня поеду к ней, а потом вернусь…»

Остались подарки Гумилева: черепаховый гребень, шаль, кимоно, скатерть, книги, новгородская икона. Безжалостные фотографии. Разные пустяки, украшения. Она почти все раздарит потом, только икона всегда будет при ней.

Она проживет без Гумилева 45 лет. До конца жизни будет считать своим долгом хранить память о нем. Несмотря на «аграфию», как Ахматова называла свою неспособность писать пространные вещи в прозе, она все же оставила заметки о Гумилеве, назвав его «самый непрочитанный поэт». Возмущенная публикациями за границей воспоминаний престарелых родственников и знакомых о поэте, Ахматова взялась отстаивать тот образ Гумилева, который знала и любила.

При этом оговаривается, что не касается «тех особенных, исключительных отношений, той непонятной связи, ничего общего не имеющей ни с влюбленностью, ни с брачными отношениями». Анна Андреевна считала, что для обсуждения этого рода отношений не пришло время. Может, теперь пришло?

Эта связь была безусловна. Два поэта, две личности, соединившиеся в брак, – случай уникальный. Они говорят на одном языке, они понимают друг друга, чувствуют, что их связь выше всего бытового, обыденного. У них общий сын, в котором слилась воедино их кровь. Однако они оставались людьми со своими слабостями и грехами.

Они оба прервут эту связь, променяв «вечность на час», как сказал Гумилев, увлекаясь погоней за чувствами, за сильными впечатлениями, без которых поэт не может творить. За свой дар они платили тем, что лишались простого человеческого счастья.

Однако не могли не понимать, что такого рода союз невозможно разорвать при помощи светского развода. Их связь не прервалась – та непонятная связь, о которой говорила Ахматова в старости. И даже с гибелью Гумилева не прервалась.

Анна потом всю жизнь смиренно принимала потери, утраты, страдания. Она не уехала за границу спасаться от советской власти, сочла своим долгом остаться и разделить судьбу Отечества. Будто избывала вину. Гумилев был единственным венчанным мужем. Только его одного в стихах она называла мужем. Другие мужчины в ее жизни – не мужья. Шилейко – гражданский брак, Пунин – сожительство.

С годами желание дома, семьи станет потребностью для Ахматовой. Однако с сыном беда: лагеря и наука не способствовали созданию семьи. Он женится поздно, детей у Льва Николаевича не будет. Да и отношения с матерью не складываются, как должно. Семья Пуниных не может заменить Анне собственную. Она и не стремится обрасти бытом, уютом. Все это в прошлом. В гумилевском доме, который так безоговорочно принял ее когда-то. Она будто не имеет права претендовать на благополучие и уют.

В ее стихах проходит верной тенью образ Гумилева. В «Новогодней балладе» конца 1922 года героиня встречает Новый год с мужем и друзьями, которые мертвы. Ахматова зашифровывает образ Гумилева под именем «хозяина»:

Его стихи она берет в эпиграфы, они читаются в тексте как аллюзии или реминисценции. К «Северным элегиям» Анна Андреевна избирает строчки Гумилева: «Ты – победительница жизни, / И я – товарищ вольный твой».

В страшные годы ежовщины она напишет о себе, вспоминая, верно, «Молитву» 1915 года:

Она заплатила полной мерой за славу свою и России.

Много написано о «Поэме без героя». Образ Гумилева, того самого героя, которого нет, проходит тенью по всем страницам последней поэмы Ахматовой. Это его чистый возглас «Я к смерти готов!» звучит в ней так звонко. Эти слова повторит за Гумилевым Мандельштам, который признавался, что не прерывал «беседы с Колей» до последних дней.