Борис Мисюк - Полвека в океане. История рыбных промыслов Дальнего Востока в рассказах, очерках, репортажах

Сегодня, на второй после трагедии день – штиль, солнце, ясное небо, дурацкие выборы с восторженным репортажем из Питера Кирилла Харыбина (собкор «Тихого океана») по поводу солнечного дня выборов.

Ноябрь 1997-го. Десять лет не был я на промысле, целых десять! И вот иду туда, под Магадан, «на селёдку”, на сельдевую путину, которую, как бочку, неграмотно называют сельдяной (даже к этому ревную), иду, как на свидание, честное слово. Как она там? Что там? Нереститься-то хоть дают ей вовремя? Какие там сейчас погоды?..

Да, для наших женщин, конечно, «главней всего погода в доме», ну что ж, в доме и нам любо, когда не штормит, но сводку погоды какой же рыбак не послушает спозаранку, спросонья прямо? Погоду так и называют в море – промысловой или непромысловой. Вот и первый свой репортаж с промысла сельди в Охотоморье я начинаю, само собой, с погоды. Спасатель «Напористый» даёт прогноз. Десять лет назад давала синоптическая группа, да, целая сингруппа восседала на одной из плавбаз и ежедневно делилась с рыбаками своими наблюдениями, давала обзор по району, погоду на ближайшие сутки и долгосрочный прогноз. Ну, ничего, в принципе, как говорится, страху нет, рыбаки и сами с усами, фототелеграф есть на каждом борту, так что карта погоды всегда у рыбака перед глазами. Кто не умеет её читать, быстро учится. Итак, говорит «Напористый»: Курилы, Сахалин, западное побережье Камчатки… о, вот, наконец, по нашему району. Так, ветер северный, слабый, 5–7 м/сек, давление падает, слава Богу, а температура – почти бархатный сезон в Сочи – плюс три. Отменная рабочая погода!

Да, а почему, собственно, он даёт по Сахалину, Курилам, да не только Северным, но даже и Южным? Это ж ведь далеко отсюда, от селёдки. Слушаю промысловый совет и понимаю: ох, ребята, и тут она, царица Рынка, экономия. То ж надо было три штаба держать, троих начальников трёх разных промрайонов, да каждому, естественно, плати, а теперь – один. И надо же, думаю, справляется. Десять лет назад ни в жизнь бы не стал. Правда, время от времени, когда к нему, некогда всемогущему ФНП (флагманский начальник промысла), какой-нибудь добытчик или транспорт обращаются за помощью, начальник промрайона разводит руками: что вы, мол, ребята, я ж ничем и никем не командую нонче, я только информацию собираю. Да-да, сколько вы там, в своих координатках, вчера поймали? И что поймали? В процентах, пожалуйста: селёдочка, минтай, чего ещё там… А вы, господин хороший, транспортный рефрижератор, сколь чего погрузили?.. Да, вот и все дела! Будьте любезны докладывайте и ни-че-го не спрашивайте…

Диво дивное. Дивлюсь и вникаю помаленьку. Господи, да как же так-то, а? Беззубость волчья. И где – не в зоопарке ведь, а в дремучей тайге. Н-да, на флотах российских всегда действовал принцип единоначалия. Да и как оно может иначе быть? В морях есть такой зверь – форсмажор. В переводе на русский – нечто вроде вот этого: сила солому ломит , то есть штормы, тайфуны, разные там цунами и прочие неодолимые страхи Господни. На судне голова, царь и бог – капитан, а на промысле, пардон, кто нынче? Есть, конечно, ФНЕ, но вот ФНП, считай, нету. ФНЕ – это начальники экспедиций, а их, как всегда, тьма: БТФ, БТРФ, ДМП, колхозники хабаровские, сахалинские, приморские, «Магаданрыба», «Дальрыба» и прочие «рыбы», порой настолько скользкие, что в руку не возьмёшь и не разглядишь, откуль у неё хвост-то растёт.

И ведь каждый ФНЕ, каждая такая «рыба», естественно, тянет на себя одеяло, а как иначе: кто платит, тот и… Да, на промысле нынче у каждого своя музыка звучит. Как в «пробке» на проспекте Столетия Владивостока: из окна «тойоты» – под Маккартни, из кабины «мазды» – Таня Буланова, из автобуса «Ванетты» – Михаил Шуфутинский и так далее. Цельной симфонии, увы, не получается. А на промысле она-то и нужна. Вон стоит траулер-кошелькист в замёте, белозубая цепочка наплавов полукругом, и в неводе у него тонны селёдки. Траулер принадлежит; допустим, БТФ, Базе тралового флота, а в экспедиции у них работают две плавбазы, притом одна занята на перегрузе готовой продукции, ушла с транспортом под ручку далеко от района лова, спряталась под берег. А улов огромный – не хухры-мухры, его переварить одной базе не под силу. Сдать бы, допустим, на плавзавод «Дальморепродукта» – ан нет, не моги, начальство не дозволяет. В чём дело, спрашиваю. А в том, оказывается, что договора, видишь ли, нет у этих двух «контор». И хоть ты лопни, кричи, не кричи в микрофон: кому рыбку? Да нет, и кричать даже не велено, да и сам будешь сидеть, как собака на сене, на той рыбе, а никому ПОСТОРОННЕМУ – ни хвоста! И пойдёт в конце концов та рыбка действительно под хвост – коню ли, тому ли дьяволу, что раздрай такой посеял на флотах российских. Всякие финансисты местного помола, глядишь, командуют своими директорами да президентами, указывают им, с кем дружить, с кем нет, с кем заключать договор, с кем не заключать. А результат – вот он, на лову: рыба идёт за борт! «Нету у нас взаиморасчётов», – говорят бедняги-рыбаки вслед за своими «деятелями», начальниками да финансистами.