С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

С 1908 г[ода] начинаются мои работы и для театра. Я работал для "Старинного Театра" в бывш[ем] Петербурге, делал рисунки русск[их] костюмов для торжественного] преподнесения Дягилевым в парижск[ой] Grand Opera "Бориса Годунова". Костюмы эти делались под моим надзором, здесь же и были, по изготовлении, публично выставлены (декорации делал Головин, а польские костюмы — А. Бенуа). В 1909 г[оду] с необычайным] успехом проходит в Москве в оп[ере] Зимина "Золотой петушок" Р[имского]-Корсакова. Потом я делаю для него же "Аскольдову Могилу". Приехавшие чехи заказ[али] мне эскизы декораций для "Снегурочки". Потом я делаю постановки "Садко" и "Руслан и Людмила" здесь, для Народн[ого] Дома {8}.

Около 1913 г[ода] я делаю эскизы стенописи и потолков для Нижегородского] Отделения] Государственного] Банка (арх[итектор] В. А. Покровский) и позже — эскизы для одного из зал Московско-Каз[анского] вокзала] (арх[итектор] А. В. Щусев).

В период войны намечается большое издание русск[их] былин. Я делаю пять или шесть композиций. Издание, из-за событий, не осуществляется. Один оригинал попадает в Русск[ий] Музей, а другие много лет спустя, в 1927 г[оду], приобретаются музеем в Праге. Но еще раньше, в 1909 г[оду], покойный В. А. Серов приобретает от лица Третьяковской гал[ереи] мои композиции к "Золотому Петушку" {9}(изд[ание] Экспедиции), а Русск[ий] Музей мои иллюстрации к "Царю Салтану").

В 1920 г[оду], я ( так было написано в книге моей судьбы) попадаю в совершенно новую и чуждую, но драгоценнейшую для художника обстановку, в Египет, где я живу и работаю пять лет.

Я никогда не забуду того потрясающего впечатления, когда я впервые попал в старинные мусульманские кварталы Каира, с изумительными мечетями первых времен Хеджира {10}, с его рынками и его толпою. Мне казалось, что передо мною ожила одна из страниц "Тысячи и Одной Ночи"; не верилось, что все это существует в натуре.

А в 17 килом[етрах] от Каира (туда, между проч[им], ходит трамвай) среди мертвой пустыни, которую не могла бы победить никакая культура, высятся пирамиды Царства древнего Египта, сложенные из циклопических] глыб камня по одним предположениям за 3500, а по другим — более чем за 5 тысяч лет до нашей эры. Дважды я ездил в Верхн[ий] Егип[ет], где еще стоят великолепные, величеств[енные] храмы Нового Царства, т. е. приблизительно] 1200 л[ет] до нашей эры. Незаметно для себя я втянулся в изучение египетского] стиля и вывез оттуда много документального материала.

Лето 1924 г[ода] мы с моей женой, художницей Щекатихиной, проводим в Палестине и Сирии: Иерусалим, Мертвое море, Галилея и Дамаск. Продолжение восточной сказки.

Делая самый краткий очерк моей худож[ественной] жизни, я упускаю все детали. К сожалению, из восточных этюдов на руках у меня осталось очень мало.

Покупатели наивно думают, что они доставляют нам удовольствие, оставляя нам вместо наших подчас любимых детищ грязные кредитные билеты. Но. . . без этих билетов не проживешь!

С 1925 г[ода] начинается период парижский, который показал мне много интересного и расширил мой диапазон.

В Париже, в этой мировой столице искусства, мне приходилось много работать для французских] книгоиздательств, причем приходилось делать и русские вещи, но, конечно, главным образом — на чисто французские темы.

С 1929 по 1931 г[од] были сезоны русских опер в Theatre des Champs Elysees {11}на средства Massenet, племянника] знаменитого] французского] композитора.

Началось с оп[еры] "Царь Салтан", кот[орую] я сделал в сотрудничестве] с моей женой х[удожницей] Щекатихиной-Потоцкой (она сделала половину костюмов), а потом я делал "Князя Игоря", "Царскую невесту" и "Бориса Годунова". В этом оперном деле из других русск[их] художников участвовали К. А. Коровин и А. Н. Бенуа. Пел Шаляпин, он же режиссировал "Бориса". Для Чехословакии я сделал "Град Китеж" и опять-таки "Царя Салтана" с таким же участием худ[ожницы] Щекатихиной. Кроме того, по предложению Фокина я сделал для Буэнос-Айреса балет Иг[оря] Стравинского "Жар-Птица".

В Париже участвовал на выставках Salon de Tuilieries, а также и в других странах. В 1927 г[оду] была моя личная выставка в Праге. Много вещей было приобретено в Музей и в другие учреждения.

Несмотря на громадный интерес жизни в Париже, в мировом центре искусства, мне больше всего не хватало моей страны, хотя, для своих текущих работ, я был не хуже, если не лучше, снабжен книжным документальным материалом, чем прежде в бывш[ем] Петербурге. Зимою 1934—35 г[ода] я был самым обворожительным образом принят нашим полпредом В. П. Потемкиным, а в самом начале осени 1935 г[ода] последовало из Москвы разрешение нам вернуться на Родину.