Александр Локшин - А.Л. Локшин – композитор и педагог

Шебалин!»

3 Запрет на преподавание в музыкальных вузах для А.Л. оказался пожизненным. Когда в конце

60-х годов А.Л. обратился с просьбой о восстановлении на кафедре, откуда он был изгнан

двадцать лет назад, ему ответили, что это невозможно, так как Свешников (ректор

Консерватории в те годы) никогда не утвердит его кандидатуру.

АВТОБИОГРАФИЯ КОМПОЗИТОРА И ДОПОЛНЕНИЯ К НЕЙ

12

четырех стенах своей квартиры, пределы которой не любил покидать.

Однако в молодости домоседство у А.Л. вовсе не сопровождалось

замкнутостью характера: его всегда окружали друзья, бывшие ученики,

приходившие за профессиональными консультациями музыканты.

Особенно близки ему были композиторы М.А. Меерович и А.М.

Севастьянов, скрипач и вольный философ С.Л. Дружкин (отсидевший в

лагерях как «шпион Ватикана»), пианистка М.В. Юдина, дирижеры А.К.

Янсонс и Р.Б. Баршай, музыковеды И.Л. Кушнерова, И.В. Лаврентьева, Е.И.

Чигарёва и пианистка Елена Кушнерова. Живые профессиональные и

дружеские связи были у А.Л. также с композиторами Р.С. Буниным, Б.И.

Тищенко и многими другими. Впрочем, постепенно, с годами, круг друзей

сужается по разным причинам. В общении с Шостаковичем в течение всего

времени их знакомства А.Л. сохранял дистанцию. Он обращался к

Шостаковичу лишь тогда, когда хотел показать ему свое новое сочинение

как высшему арбитру. В тех случаях, когда они встречались за общим

столом – обычно в гостях у Револя Бунина – оба зажигались взаимным

интересом и живой симпатией. Шостакович высоко ценил музыку А.Л. (см.

письмо Юдиной от 28.02.1961 г. и письмо Тищенко от 15.05.2001 г.), не раз

способствовал ее исполнению и публикации партитур.

* Автобиография* Автобиография*

Возможно, благодаря обширной музыкальной и литературной

эрудиции, А.Л. обладал способностью к своего рода «переселению души»,

эмоциональному переключению во времени и в пространстве. Поэтому

слушателям его музыки делались близкими и понятными душевные

состояния его «соавторов» – Шекспира, Гёте, Киплинга, Камоэнса, поэтов

японского Средневековья и Древней Греции, не говоря уж о русских поэтах.

А.Л. не только хорошо знал и глубоко понимал поэзию. Для него стихи

были составной частью его творчества. Сочиняя музыку, А.Л. практически

всегда находился в поисках поэта-собеседника, и те стихи, которые были

ему дороги, он хранил в специальной записной книжке, которую носил с

собой. Там стихи отлеживались, иногда многие годы, а потом становились

текстами его симфоний. Так, 143-й сонет Камоэнса, прежде чем попасть в

11-ю симфонию, ждал своего часа 33 года.

Наряду с поэзией, любимым чтением А.Л. была история, особенно

римская. Её он знал досконально, по всем переведенным на русский язык

источникам, которые перечитывал много раз. Особой его симпатией

пользовались Цезарь и Цицерон, события жизни которых он знал до

мелочей и переживал как свои собственные. К Бруту он испытывал

глубокое

Алисова-Локшина Т.Б. Второе дополнение к автобиографии А.Л. Локшина

13

отвращение, как к изуверу, поднявшему руку на близкого человека ради

предвзятой идеи. А.Л. постоянно перечитывал также «Диалоги» Платона

(особенно «Апологию Сократа»), Библию (книгу Иова), «Гамлета» (в

переводе Пастернака); любил читать Толстого, Фолкнера, Гиббона и

Свифта, а из современных писателей – Зощенко и Набокова с их

скептическим взглядом на род человеческий и его заботы.

Кроме того, А.Л. был очень чувствителен к живописи, среди его

любимых художников были: Брейгель, Босх, Ван-Гог, Леонардо-да-

Винчи… Вообще, А.Л. обладал определенным универсализмом в

восприятии искусства. Однако, были явления, ему совершенно чуждые. Так,

он в принципе не признавал легкой музыки, слушая ее, испытывал, по-

видимому, чисто физические страдания. Впрочем, были здесь и своего рода

исключения, например – Вертинский. Не признавал он и так называемой

авторской песни, которая была столь популярна в 60 – 70-х годах. Однако,

по крайней мере одно исключение было и здесь. К концу 70-х годов А.Л.,

наконец, познакомился с творчеством Александра Галича, которое оценил

чрезвычайно высоко. Одно время он даже собирался оркестровать

некоторые из песен Галича, однако эти планы так и не были реализованы4.

Еще один штрих – отношение А.Л. к киноискусству. Это отношение

можно выразить в двух словах: А.Л. не считал кино искусством – вообще.