Иосиф Давыдов - Триумф и трагедия советской космонавтики

Вдаваться в подробности создания костюмов и поиска для них самых современных материалов не буду. Хочу рассказать о проведении испытательных и научно-исследовательских работ и непосредственных участниках их.

Изучение исследований в холодовых условиях, просмотр научно-популярных и художественных фильмов по выживанию на Крайнем Севере и в высокогорье давал эмоциально-психологический фон и настрой на проведение работы. Просмотр фильмов выстраивал зрительный ряд постановки экспериментов с применением спускаемого аппарата и огромного купола парашюта, на котором идет возврат к земле из космоса.

Итак, об испытаниях. Начали с того, что решили повторить ситуацию Горбатко и Глазкова. Но исходными данными взяли уже выстуженный спускаемый аппарат. Сначала решил попробовать сам. Из-за моих габаритов подобрать для меня снаряжение на этот раз не удалось. Пришлось импровизировать сочетание ТЗК — теплозащитного костюма, гидрокостюма ГК «Форель» и парашютной ткани, которой обмотался сам и выложил из нее гнездо на креслах СА. Шесть часов пребывания в металлической гробнице дали полное эмоционально-психологическое представление о состояниях человека в этом замкнутом объеме, да и еще в тесном снаряжении.

Теперь я понимал, что ждет моих товарищей, добровольно согласившихся пойти на суточный эксперимент, в котором проверялась физиология (темпы замерзания отдельных органов человеческого тела) и психология. Уходя от сугубо научных и медицинских терминов, можно сказать, проверялась стойкость, мужество и преданность делу испытателей

Надо сказать, что в первом эксперименте мы не учли, что на холоде при замерзании человеческий организм выделяет намного больше углекислоты, чем в нормальных условиях.

Итак, в первый эксперимент в выстуженный СА на сутки залезли два испытателя из Института авиационной и космической медицины: Олег Бычков — врач, кандидат медицинских наук и инженер Вячеслав Перфилкин.

Они участвовали во многих испытаниях по выживанию летчиков в экстремальных условиях Крайнего Севера. Олег защитил по этой тематике кандидатскую диссертацию. В свое время он проходил комиссию на космонавта, но не судьба. Славка Перфилкин, как испытатель и человек, был любимцем первого отряда космонавтов. Гордился дружескими отношениями с Юрием Гагариным, Андрияном Николаевым, Павлом Поповичем.

Первые шесть часов они четко выполняли задание на эксперимент. Каждый час открывали крышку люка СА, проветривая его от скопившейся углекислоты. После каждого такого проветривания в уже итак застуженный аппарат врывалась порция холода, от которой стучали зубы.

Пока вновь своим дыханием удавалось нагреть атмосферу СА, опять накапливался углекислый газ.

И снова приходилось проветривать…

К ночи усилился мороз и ветер. Аппарат лежал на грунте так, что ветер дул прямо в люк. Сама крышка люка и штурвал ее открытия настолько промерзли, что к ним прилипали руки даже в перчатках.

Чтобы не околевать при проветривании, Олег решил изменить методику эксперимента и оставил люк чуть приоткрытым. Но студеный воздух врывался в эту щель. Олег считал, что в этом случае проветривать надо реже и рассчитывал на свое чутье при передозировке углекислого газа. В аппарате они расположились так, что Славка оказался на крышке люка-лаза, накрытой многослойным куском парашюта, чтобы избежать прямого контакта и переохлаждения…

Пока сидели первые восемь часов, переговорили обо всех делах, многое вспоминали, делали какие-то физические упражнения. Поток решили по очереди дежурить и через каждые два часа по заданию выходить на связь с группой экспериментаторов, обеспечивавших эту работу.

В часы своего очередного дежурства Перфилкин не заметил, как навалился на крышку люка и закрыл даже ту маленькую щель, через которую поступал свежий воздух степи и истекал углекислый газ. Он не заметил, как заснул от теплого удушья.

Когда через очередных два часа на девятнадцатый час эксперимента экипаж СА не вышел на связь, мы побежали к аппарату. Пронизывающий морозный ветер гулял по замерзшей Казахстанской степи, закручиваясь у аппарата. Мы подбежали к СА и позвали:

— Олег! Слава!

Отзыва не было, и зловещая тишина говорила о беде…

Стали стучать по люку, днищу СА. Молчание. Попытка открыть крышку люка не увенчалась успехом. Она была чем-то прижата, а, прилагая усилия к открытию, мы могли травмировать экипаж.

Снова стучим, кричим. И вдруг слышим глухой голос Олега: