Рудольф Шенкер - Scorpions. ROCK YOUR LIFE

Но все же мы были всегда готовы к настоящему приключению, так что мы взяли ноги в руки — и поехали! Up and away!

В московском аэропорту нас встретила маленькая делегация и в громадных русских лимузинах повезла в отель.

Город напоминал призрак. Что-то висело в воздухе, и мы это чувствовали. На тот вечер был запланирован ужин с помощником Горбачева. Я по-прежнему думаю, что эта первая встреча была лишь пробной и что русские сначала хотели проверить, можно ли с нами вести разумный разговор. Встреча прошла без осложнений, русские специалисты были высшего класса, мы наслаждались гостеприимством. Но все же, хотя мы и были официальными гостями, никто из нас не знал, состоится ли сама встреча. До последней минуты русские делали из этого огромную тайну. А вообще, ситуация получилась удивительная — пять рок-музыкантов из Ганновера сидели в роскошном московском отеле и ждали Горбачева, в то время как весь мир не сводил глаз с этого человека.

На следующий день все прояснилось. Мы пронеслись по городу с огромным эскортом, и, наконец, перед нами возникла пышная правительственная резиденция. Мы ненадолго остановились перед знаменитыми воротами, через которые въезжают в Кремль только официальные гости. Полиция повернула — им въезд был запрещен, — а мы продолжили путь. Потрясающий момент. Потом мы шли по бесконечным коридорам и оказались в роскошном фойе. Впереди, у двери, нас уже ждали представители международной прессы. Ровно в 17 часов к нам вышел Горбачев с супругой и обменялся с каждым из нас крепким рукопожатием.

Идея, самая невероятная, может осуществиться, если в своих мыслях ты ее отчетливо представляешь.

Наш бывший американский менеджер Дэвид Кребс не поверил своим глазам, когда в своем нью-йоркском бюро смотрел по Си-эн-эн прямой репортаж из Москвы и внезапно увидел наши улыбающиеся физиономии. Он действительно подумал, что над ним подшутили его ассистенты и поставили видео.

Журналисты фотографировали, задавали вопросы, но через несколько минут Горбачев объявил, что официальная часть встречи закончена и теперь он хочет побеседовать со «Скорпионс» приватно.

Мы поговорили о разных вещах. Постепенно разговор зашел о Хрущеве и его легендарном приступе ярости на сессии ООН в 1960 году. Тогда ему показалось, что его речь слушают невнимательно, он снял свой ботинок и стал молотить им по трибуне. Да!

Ну вот, мы от души посмеялись над этим, Горбачев тоже улыбался:

— Да-да. Это же был рок-н-ролл!

Для нас вся эта встреча была рок-н-ролл пока не вошел секретарь Горби: Франсуа Миттеран на проводе. Для Горбачева это означало: Bock to Business! Назад к делам!

На прощание мы исполнили нашу русскую версию «Wind of Change», и Горбачев шепнул нам:

— Друзья мои, вы единственные музыканты, которые когда-либо были приглашены в Кремль, и вы даже исполнили здесь рок-музыку. Не скоро такое повторится. Не забывайте это!

Вскоре он, президент Советского Союза, сложил с себя полномочия.

Разве не удивительная история? Так что, если тебе кто-то скажет, что твои мечты не сбудутся, вспомни нашу историю. Идея, самая невероятная, может осуществиться, если в своих мыслях ты ее отчетливо представляешь.

Мой путь к гитаре не был прямым.

Как многое в жизни. Love at first sting? Любовь с первого укуса? Обознался! Я хорошо помню ту поездку на машине во Фрейбад в конце пятидесятых. Отец включил тогда приемник, и я впервые задумался над тем, что звучало из двух маленьких динамиков. Болтовня ведущего меня не интересовала, мне было важно другое: музыка!

Завороженный, я сидел с широко раскрытыми глазами на заднем сиденье нашего авто и был одновременно восхищен и удивлен. При всем своем старании я не мог понять, что это такое и, главное, как получаются такие звуки. Тогда я спросил об этом маму, которая сидела впереди и держала на руках моего младшего брата.

— Рудольф, слушай: музыка получается, когда много людей собираются вместе и играют на разных инструментах, — сказала она. — И в конце звучит песня, которую передают по радио.

В соответствии со вкусом моего отца это были немецкие и итальянские шлягеры самого дурного сорта. Но таким был в то время мейнстримный вкус большинства немцев. Гораздо важнее для меня было то, что мама своими объяснениями пробудила во мне интерес. Теперь я знал, как получается музыка. Но ведь должно существовать и что-то другое, кроме этих слащавых завываний, размышлял я. Такая мысль не шла у меня из головы. С тех пор я держал по ветру свой маленький чуткий нос и хотел узнать, куда он меня приведет. Приключение начиналось.