Кеннет Максей - Гудериан

Позднее в книге «Внимание! Танки!» Гудериан писал: «Молодые полки шли в бой с пением национального гимна Германии… их потери были очень высоки, но результаты обнадеживали». И затем: «Молодые солдаты возобновили атаки после того, как артподготовка якобы сделала свою разрушительную работу. Резервы устремились вперед, заполняя сильно поредевшие ряды – и лишь увеличивали потери… Горы трупов становились все выше и выше, а наступательная мощь иссякала… Пришлось врыться в землю, прибегнув к шанцевым инструментам».

Маневренная война закончилась. На Западном фронте перешли к окопной, позиционной войне.

И опять Гудериану выпало быть непосредственным свидетелем самых важных нововведений в траншейных боевых действиях. Он сразу же понял, какую ценность представляла собой воздушная разведка, и воспринял новинку с большим энтузиазмом, оказавшись в горсточке первых летчиков-наблюдателей. Гудериан все еще находился на участке фронта под Ипром, когда 22 апреля 1915 года немцы предприняли плохо подготовленную попытку прорыва обороны противника с использованием газа – классический пример преждевременного применения «секретного оружия», когда еще не сделана оценка его потенциала и не выработана надлежащая тактика действий войск в подобных, весьма специфических условиях. 27 января 1916 года Гудериана в качестве офицера разведки прикомандировали к штабу 5-й армии, стоявшей под Верденом, которой командовал крон-принц. В течение шести месяцев Гудериан помогал обобщать результаты первой большой попытки одной из воюющих сторон достичь поставленных целей простым применением силы при полном исключении мобильности. Позднее его выводы разделили все мыслящие солдаты, которые отмечали неспособность артиллерии «…быстро и целиком разрушить укрепления и обеспечить больше, чем простое вклинение» – для эффективной артподготовки требовалось продолжительное время. И все же в первые дни наступления он писал Гретель, возможно, желая подбодрить жену, но, скорее всего, в тон всеобщему чувству оптимизма: наступление «идет хорошо». Конечно, Гудериан всегда был оптимистом – в противном случае, просто невозможно представить, как бы он смог выжить.

Одно важное событие Гудериан пропустил. В июле его опять послали во Фландрию на должность офицера разведки при штабе 4-й армии, поэтому он не смог стать свидетелем дебюта британских танков на Сомме 15 сентября. Но даже если бы Гудериан и оказался там, вряд ли это событие произвело бы на него большее впечатление, чем на его современников. 32 машины, которые ползли по две и по три, конечно, вызвали страх и панику, но в очень локальном масштабе, только в месте своего появления, а затем артиллерия быстро уничтожила те, что продолжали двигаться вперед, и серьезной угрозы немецкой обороне танки так и не создали. Вместе с остальными офицерами германской армии, которые размышляли, а не только повиновались, Гудериан по большей части игнорировал отзывы фронтовиков о танках как о «безжалостном и эффективном» оружии и искал более изощренные комбинации уже испытанных видов оружия, чтобы взломать застывшую линию фронта и возродить маневренную войну. Кстати, сами обладатели нового оружия не возлагали на него больших надежд. Майор Дж. Ф. Фуллер при своем назначении старшим штабным офицером во вновь формируемый британский танковый корпус в конце 1916 года не скрывал скептического отношения к возможностям танков. Он, как и Гудериан, все время искал новые методы использования пехоты и в 1914 году опубликовал интересную статью под названием «Тактика проникновения». Однако, в отличие от Гудериана, он (возможно, и не без задней мысли, как это сделал Гудериан, когда бросил вызов считавшейся незыблемой официальной доктрине) заявил: «…тактика основывается на мощи оружия, а не на опыте военной истории», «командир, который первым уловит истинную суть всякого нового или модернизированного оружия, будет в состоянии преподнести сюрприз противнику, не сделавшему этого». Тем не менее, именно англичане, а позднее французы выдвинули идею использования танков на первый план, и произошло это в немалой степени благодаря тому, что новое оружие вверили попечению энергичных офицеров, обладавших широким кругозором и пробивной силой. В Германии к разработке первого танка приступили в январе 1917 года, однако дело двигалось туго, поскольку во главе его стояли технари и посредственности, а генеральный штаб не проявлял серьезного интереса.