Юлий Кирш - Под сапогом Вильгельма (Из записок рядового военнопленного № 4925) - 1914-1918 г.г.

Известия о перевороте моментально распространились по всему лагерю. Наша группа рассыпалась по баракам,

чтобы не дать возможности нашим врагам слишком распинаться по адресу большевиков и Советов.

День провели в спорах. Подавляющее большинство, особенно французы и наши интеллигенты, доказывали, что эта власть на час, и за ней последует Николай.

Вечер. В бараках долго не могут замолкнуть дебаты, и только поздней ночью водворяется тишина, когда дежурные часовые уже сделали несколько предупреждений.

Потянулись снова дни. Получались телеграммы самого противоречивого характера. В чем только не обвиняли большевиков! Немецкие газеты были переполнены сообщениями самого невероятнейшего содержания и направления. Все это волновало, возбуждало лагерь. Чтение газет при помощи переводчиков стало любимым занятием даже тех, кто отроду не слушал и не верил «рябой» бумаге. Во время чтения в бараках водворялась тишина; не дозволялось дале. кашлять…

Стали проходить недели. Немецкие газеты все продолжали писать: «Из России нет определенных сообщений». Поползли слухи… Вражда в лагере усиливалась. Французы, англичане и бельгийцы прекратили с русскими всякие сношения: не продавали хлеба, остатки своей пищи выливали в помойную яму, чтобы ими не могли пользоваться проклятые большевики-русские. Иногда дело доходило до рукопашного боя…

: Но это придало мужество самым отсталым. Они чувство вали, что в России действительно свершилось что-то великое, что не нравится сытым французам и англичанам. В глубине забитых душ появилась вера в новую жизнь, в новую Россию.

Между тем:, из России стали поступать сведения, что власть Советов крепнет. Наша группа с каждым днем приобретала все больше и больше сторонников.

Так росла большевистская Россия и в тисках ужасного германского плена.

Октябрьский переворот окрылил надеждами на скорый мир как русских пленных, так и немцев. Караульные в лагере говорили только о мире. Французы доходили до бешенства. Русские черносотенцы метали громы и молнии.

Борьба между приверженцами большевиков и черносотенным блоком продолжала обостряться; ежедневно в бараках происходили споры и чуть не драки между обеими сторонами.

В один из таких дней, когда партийная борьба в лагере достигла, казалось, наибольшей остроты, и мы продолжали пребывать в неведении относительно Советской России, по лагери стали распространяться слухи, что на русском фронте заключено перемирие.

Это было 19-го ноября.

И действительно, рабочие-пленные, работавшие в городе в этот день, вернулись вечером необычайно возбужденными. Они подтвердили известие про заключение перемирия. Еще больше: они рассказывали о том, какое настроение царит в городе. По получении телеграммы о заключении перемирия во всем, городе были сейчас же вывешены флаги, на улицах толпилось много народу. Русские пленные, проходившие в этот вечер по улицам города, были предметом всеобщего внимания горожан. Бывали случаи, когда пленных окружали на улице, поздравляли с миром и целовали…

Это нас не удивило. Немцы жаждали мира, и их радости, понятно, не было конца, когда вечерние телеграммы принесли известие о заключении давно ожидаемого перемирия.

Снова в бараках мы пережили бурную ночь. Спорили, кричали до хрипоты. На этот раз к баракам не решались подходить с предупреждением о «позднем часе» и караульные: видно, и они были об’яты чувством скорого мира.

На следующее утро французы и англичане встретили нас об’единенным фронтом, как предателей, подлецов, немецких агентов. Они переживали минуты бешеной злобы и готовы были броситься на наб, как дикие звери.

Немецкие солдаты сияли от радости. Перемирие сулило скорый мир на русском фронте, а затем и на западном…

В каком виде нам представлялся будущий мир? Прежде всего мы были убеждены, что октябрьский переворот принесет мир всему человечеству, кроме того, пролетарская революция в России, по нашему мнению, должна была быть прелюдией всемирной революции. В то же время за последние недели стало ясно, что до всеобщего мира еще далеко, мы были сторонниками мира с Германией во что бы то ни стало.

Искреннее желание ненцев заключить мир служило поводом думать, что сепаратный мир будет вполне справедливым для обеих сторон. Нас в этом ежедневно уверили немцы, то же подтверждали прибывающие с работ в лагерь пленные. Встречающиеся на работах с рабочими русские пленные передавали, что весь пролетариат Германии требует мира без аннексий и контрибуций.