Юлий Кирш - Под сапогом Вильгельма (Из записок рядового военнопленного № 4925) - 1914-1918 г.г.

С весны 1915 года дело резко изменилось. Французы, англичане стали получать великолепные посылки, притом в большом: количестве. В посылках посылали различного рода яства, и эго дало возможность французам и англичанам жить и питаться хорошо, вплоть до шампанского, и совершенно не довольствоваться лагерной пшцей. Все они великолепно одевались, имели по нескольку прислужников – из русских, которые за оказанные заслуги получали французские . и английские порции хлеба и супу, равно остатки обедов и ужинов кухни последних.

Однако, все же тогда еще не было полного равенства среди тех же французов и англичан. Оно настало с осени 1915 года, когда французское правительство воспретило частную пересылку посылок пленным в Германию и взяло спабжение пленных па себя. То же сделали и английское и бельгийское правительства. С осени 1915 года все пленные Англии, Франции и Белвгии стали снабжаться именными посылками. За определенный период времени каждый пленный получал известное количество белых бисквитов, мясных консервов, сгущенного молока, шоколаду, белья, обуви и одежды. Если еще летом 1915 года среди фрапцузских и английских пленных были и свои неимущие (посылки получали, конечно, только богатые), то с осени все без исключения были сыты. То же самое было и на работах.

Сытость бельгийцев, французов и англичан сразу провела резкую грань во взаимоотношениях их с русскими. Так как первые были сыты по горло, то на остатки многие могли позволить себе иметь лакея – прислужника, русского, в особенности те, которые из дому получали деньги, а таких в лагере было много. Большинство французов имели прислужников, которые их обмывали, одевали и т. и. Русские обслуживали исключительно за порцию хлеба и миску супа, которые полагались французам с немецкой кухни. И надо сказать, что прислужники по сравнению с другими пленными жили хорошо: были сыты. Многие из больных русских поправлялись именно как прислужники.

По праздничным дням во французских, бельгийских и английских бараках шел пир горой, и далеко еще до получения обеда или ужина с лагерной кухни вокруг них толпились русские с мисками в руках и набрасывались, как вороны, на баки супа, которые не могли осилить прислужники.

Многие из французов и бельгийцев имели при себе целый штат русских лакеев: один стирал белье, другой чистил сапоги и дожидался утром его пробуждения, чтобы помочь одеться, третйй стряпал.

Особенно бедность и богатство бросались в глаза по праздничным дням на большой улице лагеря. Французы, англичане и бельгийцы выходили одетые, что-называется, с иголочки. Все они имели но нескольку смен одежды, по нескольку нар обуви. Русские выходили в лохмотьях, одетые отчасти в одежду военнопленных, с лампасами [1] [1] В знак отличил пленных от цивильных немцев, пленные должны были носить широкие желтые лампасы в шароварах и на рукаве, если платье не было солдатского образца. и желтой повязкой на руке, и отчасти в старую одежду французов и англичан.

Европейцы, кроме того, шиковали в лакированных ботинках или в хороших сапогах, русские едва-едва плелись в деревянных колодках, стуча и оглушая окружающих.

Обыкновенно проходившие по улице немецкие часовые со смехом показывали на эту кричащую разновидность обитателей лагеря. Воистину, это были барин и нищий!

Это были—мы и они.

Лагерь был выстроен для 10.000 пленных, но к концу 1915 года в нем насчитывалось уже свыше 60.000, а к концу 1916 года около 100.000. Из этой массы в лагере находилось 4.000—5.000, остальные были на работах, но были прикреплены к лагерю.

Для обслуживания такой массы народа нужен был и мощный аппарат; необходимо было знать, где находятся тот или другой пленный, так так почти на имя каждого пленного поступала кое-какая корреспонденция; особенно это касалось так-называемых европейцев – англичан, французов, бельгийцев, которые все время регулярно получали письма и посылки. Наконец, надо было ориентироваться и в самой массе пленных, т.е. кого на какую работу посылать, и т. и. Пленные были разбросаны по всей Ганноверской провинции. Кроме того, из нашего лагеря команды пленных работали в Брауншвейгской и в других провинциях. При часто практикующейся переброске пленных из команды в команду, из лагеря в лагерь, необходимо было не только иметь мощный аппарат, но он должен был быть гибким н эластичным.

И действительно, аппарат, обслуживающий лагерь, в этом отношения был, казалось, верхом совершенства: с немногочисленным штатом служащих и работоспособный. Надо отдать справедливость, – 96.000 пленных, а в последние годы 100.000, находящихся на работах вне лагеря, обслуживались не хуже, чем 4.000, проживающих в самом лагере.