Рюрик Миньяр-Белоручев: Война и мир в его жизни

Первым немецкого разведчика в воздухе заметил Мейзен. Он качнул крыльями и развернулся в его сторону. Ведомые Мейзена с энтузиазмом поддержали преследование не очень расторопного немца, который уходил на запад. Преследование продолжалось несколько минут и, наконец, Мейзену удалось атаковать разведчика снизу, который, однако, отмахнулся от огня, как от назойливых мух. То же самое повторили и Суханов с Полининым, но с тем же успехом. К сожалению, другого боезапаса на время передислокации, кроме пулеметных пуль, у наших летчиков не было. Тогда Мейзен, вдруг, на глазах у своих ведомых начал снизу подкрадываться к немецкому самолету и неожиданно попытался винтом самолета отрубить хвост немца. Этого удалось ему добиться только частично: рули высоты оказались у разведывательного самолета подрублены, и он начал плохо управляемое снижение. В то же время винт самолета Мейзена разлетелся на куски, а сам самолет, как бы столкнувшись с воздухом, начал со все большей скоростью проваливаться в пустоту. Последнее, что успели заметить Суханов и Полинин – это планирование со все нарастающей скоростью ИЛа и что-то белое у самой земли. Немец попытался совершить посадку в калмыцких степях, но сделать это было не просто, и сверху было видно только мощное облако пыли в районе вынужденной встречи немецкого самолета с землей. Таковы были первые итоги воздушного боя. Что касается двух ИЛов, то им оставалось только найти кратчайший путь к любому близко расположенному аэродрому, еще не занятому гитлеровцами. Такой аэродром мог находиться где-то на юго-востоке и скорее всего рядом с Моздоком. Однако наступали сумерки, к тому же у Суханова стрелка бензомера упрямо приближалась к цифре ноль. Скоро стало ясно: пора выбирать подходящую площадку, пока не стемнело окончательно, и устроиться на ночевку в поле. Посадка на неподготовленную к приему самолетов местность прошла успешно, и два участника первого в своей жизни воздушного боя заглушили двигатели машин и подвели итог: нет больше командира звена, их самолеты отклонились от намеченного маршрута на пару сотен километров и стоят вблизи незнакомой деревушки, бензобаки в самолете Суханова пусты, и все же сбит разведчик Гитлера. А рядом, на земле, по дороге, проходящей через поле, двигались телеги, скот, люди, уходящие на восток. От несчастных женщин, на которых в этой истерзанной стране держалась жизнь, стало известно, что немец ведет сейчас бои за станицу Прохладную, примерно в 10 километрах от места посадки самолетов.

Стемнело, оставалось ждать рассвета, не отходя от своих машин и не теряя надежды, что немец за ночь не сумеет пробиться к заблудившимся ИЛам. С первыми проблесками утра, разрывая в клочья туман, Полинин, прыгая по кочкам, оторвался от земли в поисках бензина в Моздоке. Моздок находился в 10 минутах лета и встретил нежданного гостя опустевшим аэродромом, с которого уже неделю тому назад взлетели последние самолеты. В городе у склонявшихся без дела подозрительных военных удалось выяснить, что есть еще один аэродром, километров в 10 от города, куда добираться придется пешком. Итак 2 часа пеших поисков, и измученный Полинин предстал перед очами (да, именно очами) командира авиационного полка, усталой женщины, которая, не выспавшись после ночных бомбардировок на знаменитых учебных самолетах У-2 авиаконструктора Поликарпова, сурово отчитывала нежных девушек в армейской форме и в запыленных сапогах.

Женское сердце, как правило, более отзывчиво к чужой беде, и через несколько минут Полинин на старом бензовозе ехал на моздокский аэродром, чтобы дозаправить свой самолет и прихватить пару канистр с бензином для самолета своего напарника. Через час незапланированное воздушное приключение благополучно завершилось, если не считать неожиданных и болезненных судорог, которые весь вечер мучили Ростислава после того, как он вместе с Сухановым благополучно приземлились в Махачкале. Здесь их ожидал командир полка, который уже сутки безуспешно пытался найти звено самолетов, затерявшееся в степях Калмыкии. Он пришел в себя, только узнав о воздушной схватке, и понял, что предъявлять претензии вновь испеченным юным пилотам, выполнявшим решение командира звена, было бессмысленно. Через несколько дней после прибытия на фронт в одном из очередных боевых вылетов Суханов погиб.

И вот на первой годовщине полка рядом с истинными работягами войны – механиками самолетов, оружейниками, мотористами, связистами, сидели всего лишь два летчика, оставшихся в строю после открытых схваток с безжалостным Молохом. Один из них был Полинин, а другой – комиссар полка Фолкин. С той только разницей, что первый имел на своем счету зэке более 70 боевых вылетов, а второй – всего пару. Конечно, чем старше начальник, тем меньше у него возможности лично совершать рядовые штурмовки и отвлекаться от мелочей и сложных проблем повседневной жизни воинской части. Но это не помешало полковнику Губрию, командиру дивизии, в которую входил 47 штурмовой авиационный полк, стать в боях за Севастополь Героем Советского Союза и совершить много десятков боевых вылетов.