Мартен Фуркад - Моя мечта о золоте и снеге

В тот год Жан-Гийом Беатрикс и Грегуар Жаклен стали, по справедливому решению судей, чемпионами Франции среди юниоров. Оба носили цвета Дофине, и обоих тренировал Тьерри Дюссер. Что касается меня, я находился в середине рейтинга. У меня определенно был потенциал, но до их уровня я пока не дотягивал. Я считал, что для того чтобы прогрессировать, есть единственное решение: присоединиться к их группе, то есть уехать из Пиренеев в Альпы и, подобно Симону, тренироваться в спортивном центре «Надежда Виллар-де-Ланс».

Если быть до конца откровенным, не уверен, что меня привлекало больше: независимая жизнь вдали от родителей или то, что команда Дофине была практически неминуемой ступенькой для тех, кто хотел попасть в спорт высоких достижений.

Я знал, что меня могут взять в эту элитную когорту. Во-первых, мой уровень был вполне хорош, и на взгляд специалиста было очевидно, что он может стать гораздо лучше. Во-вторых, я был младшим братом Симона Фуркада, чьи успехи и работоспособность свидетельствовали и в пользу его родственников! Я связался с Тьерри Дюссером и получил его согласие. Оставалось только уговорить родителей…

В середине зимы я начал осаду. Я доставал родителей в течение нескольких месяцев; за каждой едой я заводил разговор на эту тему. Это было настоящее сражение с неизвестным заранее результатом: родители считали, что в свои 15 лет я еще недостаточно созрел для самостоятельной жизни; к тому же они понимали, каких дополнительных расходов это потребует. Двое сыновей, спортсменов высокого уровня, живущих далеко, это было нелегкое бремя для родителей. Я до конца не был уверен, что мне удастся их убедить, но у меня была стратегия: я брал их измором. Я постоянно и неуклонно поднимал эту тему. Даже составил петицию к семье с просьбой, чтобы меня отпустили!

Они сдались в конце весны. Думаю, что мой дед с отцовской стороны убедил маму разрешить мне попробовать. Я был в комнате Бриса, когда они мне сказали: «Хорошо, ты едешь». Не помню других деталей, я ничего не видел, не слышал и не понимал кроме того, что моя мечта исполнилась. Я тут же позвонил Тьерри Дюссеру. Начиналась новая жизнь!

В середине лета Дюссер позвал меня на сборы в Севенны со своей командой. В остальное время я работал на водной базе на озере Матамаль: выдавал и принимал снаряжение, помогал с его подготовкой… Моим начальником был отец Тибо – того самого парня, который несколько лет назад хотел набить мне морду, а потом стал моим лучшим другом. По утрам я был свободен и мог тренироваться, а работал после обеда, до восьми вечера. Вечером я возвращался (а иногда и нет) домой или проводил время с друзьями.

Как-то раз ночью, после вечеринки, мы с Тибо были одни в доме его родителей на берегу озера. Они оставили на столе ключи от автомобиля. Не знаю, что нам взбрело в голову… Мы взяли ключи и отправились покататься. Поскольку Тибо, как и мне, было 15 лет, у него не было водительских прав. Проехав несколько километров, мы врезались в дерево. Это была не просто легкая авария, мы перевернулись, и только чудом ни он, ни я не получили травм. Первые слова, которые я сказал Тибо после того, как оправился от шока: «Черт, теперь родители не отпустят меня в Виллар!»

Все же я позвонил отцу, чтобы он за нами приехал. На наше счастье, первым, что он увидел, были обломки машины, намотанные на дерево. Он был так напуган тем, что могло с нами случиться, что почти не ругался. Но на следующей день мы получили от родителей хорошую взбучку. К тому же нас заставили оплатить стоимость нашей грандиозной глупости. Тибо проработал все лето без зарплаты, чтобы возместить ущерб родителям. Со мной его отец обошелся более милосердно, он удерживал только часть моего жалованья… В наказание нас с Тибо разлучили: один работал по утрам, другой после обеда, а разрешения на походы по вечеринкам были сильно урезаны.

Так прошло лето, с небольшим перерывом на сборы в Севеннах. Меня хорошо приняли, и я без труда нашел себе место в команде. Мы быстро сблизились с Жаном-Гийомом Беатриксом, а также с Мари-Лор Брюне, которая, как и я, приехала из Фон-Ромё.

В сентябре, после переезда в Виллар-де-Ланс, мне было немного сложнее влиться в коллектив. В интернате мы жили в одной комнате с тремя горнолыжниками, и, по счастью, отношения были хорошие. Выходные я проводил в семье Шанталь и Бруно Дюссеров, которые еще раньше приютили Симона, до того как он снял отдельное жилье. Я учился в одном классе с их дочерью Марин. Шанталь тоже родом из Пиренеев, а Бруно руководит подразделением беговых лыж в компании Rossignol. Нужно ли говорить, что мы принадлежали к одному миру… В остальном я был таким же юным спортсменом, как и другие. Тренировок становилось все больше, я хорошо прогрессировал. Ничто не предвещало, что я снова окажусь перед лицом смерти, второй раз за несколько недель.