Анатолий Марченко - Мы здесь живем. Том 2

Я иду на территорию ЛЗК, и меня не узнают знакомые. Оглядываются на отросшую в этапе черную бороду и гадают: откуда? из лагеря? из больницы? с того света?

Если бы кто-то спросил у меня совета, объявлять ли ему голодовку, я бы сказал: «Нет». В принципе я против голодовки, как и против самоистязания в любой форме. И такое мое отношение не есть результат личного опыта марта — апреля 1975 года. Оно сложилось раньше, я был против голодовки до, после и даже во время своей голодовки. Личный опыт добавил только то, что теперь я на самом деле ощутил и последствия этой губительной акции. Полгода спустя я чувствую себя инвалидом, не способным работать (хотя это не признано врачами в ссылке), и боюсь, не навсегда ли такое состояние.

И все-таки я не могу себя осудить за то, что, поддавшись эмоциям, объявил и долго держал голодовку. Более того, я не зарекаюсь, что в какой-то ситуации не пойду на нее снова. Чувство бессильного протеста, когда тебя держат за горло, может толкнуть на любые крайности. Таким же сильным может оказаться и сочувствие другому человеку, другим людям, доведенным до отчаяния.

Политические голодовки в СССР стали массовым явлением. Известия о них (но не обо всех!) прорываются через колючую проволоку и через тюремные стены. Но, к сожалению, чем больше таких известий, тем менее острой становится реакция на них общественного мнения. Люди воспринимают факт — но забывают о его причинах. И не представляют себе его последствий.

Причины голодовки — крайняя степень жестокости и бесчеловечности, беззаконие и произвол властей.

Последствия голодовки — утрата здоровья, угроза жизни. Я начал голодовку «с воли», держал ее около двух месяцев, через месяц после снятия оказался в домашних условиях — и то мое здоровье подорвано. А Валентин Мороз держал голодовку почти пять месяцев , начал ее после трех лет тюрьмы, закончил в тюрьме же, там он и сейчас. В условиях лагеря держали длительные голодовки инвалид Иван Светличный и другие политзаключенные пермских лагерей. Политзаключенные женщины в Мордовии несколько раз объявляли голодовки и после них для «поправки здоровья» заключались в карцер и в БУР!

Помните: голодовки кончились, но жизнь голодавшего в опасности.

Помните: политическая голодовка — свидетельство преступного отношения властей СССР к правам своих граждан и к самой их жизни.

Я не берусь что-либо советовать. Но мне кажется, что долг порядочного человека, гражданина СССР, не оставлять без внимания обстоятельства, которые доводят их соотечественников до такой крайности, как голодовка.

Мне кажется, что международное сотрудничество с советским режимом в области культуры и экономики без активного влияния на его обращение со своими гражданами поощряет его на жестокость и деспотизм. Наличие политзаключенных в стране, а тем более — их трагическое положение в наши дни уже не является внутренним делом этой страны. Контакты с жестокими диктатурами понижают нравственный уровень всего человечества. К тому же эти свойства — жестокость, бесчеловечность, власть силы — имеют тенденцию распространяться по всему миру.

10 октября 1975 года пос. Чуна, Иркутская область

«Живи как все» — последняя, неоконченная автобиографическая повесть Марченко, описывающая период 1966–1974 годов (и таким образом продолжающая автобиографическое повествование «Моих показаний» и хронологически предшествующая повествованию «От Тарусы до Чуны» и «Мы здесь живем»). Впервые опубликована после смерти автора (Марченко А.Т. Живи как все. Нью-Йорк: Проблемы Восточной Европы, 1987) на основе машинописи, спрятанной им в снегу во дворе своего дома в поселке Карабанове и найденной после его ареста в марте 1981 года Б.С. Кулаевым. Текст машинописи был подготовлен к публикации Л.И. Богораз.

В настоящем издании текст книги значительно расширен за счет ряда фрагментов, изъятых у автора на обысках в 1977 и 1980 годах и обнаруженных в середине 1990-х в его следственном деле 1981 года, хранящемся в архиве Владимирского управления Федеральной службы безопасности.

В повести составителями выделены три части. Первая известна по тексту издания 1987 года и дополнена небольшими фрагментами (обозначены в тексте фигурными скобками и прокомментированы в примечаниях), найденными в следственном деле. Расшифровка использованных Марченко инициалов сделана Л.И. Богораз и А.В. Черкасовым в начале 1990-х годов.