Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

Вам известно, на каких условиях я согласилась вернуться в Мадрид в апреле этого года. Я ждала ваших приказаний и надеялась!

Вы велели мне передать: «терпенье». Я долго терпела, вы не можете этого оспаривать. Я в ужасе от мысли, что фон Крон может уехать до того, как вы дадите мне возможность отомстить.

Будьте уверены, что мое предложение вскрыть сейф не преследовало никаких личных выгод. Это было бы сделано, и не с целью присвоения денег.

Капитан, я имею право знать, почему вы не разрешаете мне вернуться во Францию. Я всегда действовала лояльно, мои чувства француженки, ненависть, которую мне внушает фон Крон, и память об умершем муже позволили мне выполнить до конца ваше задание. Если я не сделала большего, это объясняется тем, что ваша служба поставила меня в положение, исключающее продолжение работы.

Сейчас я нахожусь в условиях, делающих мое пребывание здесь невозможным. Я хочу вернуться во Францию или узнать причины, по которым вы препятствуете моему возвращению».

Ответа не было, и я снова послала письмо дону Мухикату, чтобы предупредить его, что готова вернуться во Францию без паспорта и скомпрометировать барона в глазах посла.

Двадцать четыре часа спустя майор Р. прислал мне ответ:

«Мадам!

Я получил ваше первое письмо в субботу вечером. Рассчитывая иметь ответ на ваши требования утром, я не написал вам немедленно, думая, что смогу сегодня дать исчерпывающий ответ. Однако по причине опозданий на железных дорогах письмо, в котором речь идет о вас, задержалось до следующего утра. Как только я его получу, сообщу вам.

Мы встретимся, и, надеюсь, я смогу дать вам полное объяснение.

Думаю, вам следует на двадцать четыре часа отложить осуществление вашего намерения».

Я начинала понимать, что значат эти задержки. Спокойная и решительная, я предложила барону:

—- Доставьте мне удовольствие, пойдемте сегодня вечером вместе пить чай.

Он принял приглашение, считая это любезностью с моей стороны. Мы условились встретиться в маленьком чайном салоне на улице Алькала, вблизи церкви Лас-Калатравас.

У меня не было четкого плана действия, но меня подталкивали обстоятельства.

С первого же момента встречи барон почувствовал опасность.

— Что вы хотели сообщить мне? — спросил он, садясь.

Я не спешила начинать разговор, собирая свои последние силы. Со спокойствием, которое, как говорят, предшествует буре и которое противоречило тому, что творилось у меня в душе, я наконец сказала:

— Мне надоело жить в Испании, в изгнании. Я хочу уехать.

Мое решение было окончательным. Фон Крон, несколько обеспокоенный, пытался меня умиротворить.

— Подождите, через две недели я вас пошлю в Марокко.

Он тоже говорил мне «подождите»:

— Нет, нет, я хочу вернуться во Францию, я хочу жить на своей родине.

— Это опасно для вас, вы это знаете.

— По вашей вине.

Подождите конца войны, теперь уже недолго. Мы устроим так, что вы сможете вернуться во Францию. Вы знаете, что можете рассчитывать на меня.

Я опустила плечи, словно собираясь вскочить, и, глядя фон Крону прямо в глаза, покоряясь непреодолимой силе, крикнула ему в лицо:

— Я француженка, понимаете? Вы знаете, что это значит? Да, да, знайте, с тех нор как я в Испании, я работаю для своей родины, я за, вами наблюдаю, я за вами слежу. Вы поняли меня?

Я выпрямилась, яростная и мстительная. Фон Крон покраснел, потом побледнел, и лицо его приобрело свинцовый оттенок. Его губы скривились в злой усмешке. Ему хотелось еще верить в то, что моя вспышка вызвана плохим настроением или злобой. Он не мог примириться с моим коварством.

Я поймала его и не была намерена упускать.

Я заговорила по-немецки. Его лицо скривилось, как от боли.

Резким движением я открыла сумочку и вынула обратный билет из Парижа в Гендей, который случайно остался у меня.

— Вот,— сказала я,— посмотрите хорошенько на дату. Я не стала ждать окончания войны, чтобы поехать во Францию, вы видите, что я свободно могла поехать в Париж.

Голос фон Крона упал до шепота:

— Это невозможно... Это неправда... Вам кто-нибудь дал этот билет... Вы!..

Он задыхался от ярости.

— Нет, вы посмотрите на дату,— настаивала я.— Спросите греческого консула, с которым я познакомилась в этом поезде, на какой станции я села в вагон. Я вам говорю: я приехала в Испанию, чтобы служить своей родине.

Фон Крон провел рукой по лбу, словно желая удержать исчезающие видения нашей связи. Его доверие ко мне еще не истаяло окончательно.