Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

Еще одно осложнение. Какому начальнику в конце концов была я подчинена? Должна ли я на слово верить майору Р., не получив указаний на этот счет из Парижа, причем он даже не знал пароля и ничего не знал про «Жаворонка»?

— Почему вы, майор, прибыли без предупреждения? Я совершенно измучилась, ведь в Париже надо мной издеваются. Я просила визу на возвращение. Почему мне отказываются помочь? Я была бы вам очень благодарна, если бы вы задали там этот вопрос.

Майор, очевидно, скрывал от меня участь, которую готовили капитану Ляду. Я смутно чувствовала, что происходят какие-то события, но не знала их причины.

— Я больше не хочу здесь оставаться,— сказала я.

Майор Р. кивал головой и поглаживал бороду.

Иногда он с беспокойством поглядывал по сторонам. Он должен был считать меня весьма неосторожной, но я действительно перестала остерегаться.

— Если я не получу ответа из Парижа,— продолжала я,— если мне не пришлют помощника, чтобы я могла осуществить свой план, то знаете, майор, на что я способна? Я провалю себя, брошу барону в лицо всю правду и расскажу о нем германскому послу, чтобы Германия срочно отозвала своего военно-морского атташе.

Я сильно разнервничалась.

— Подождите,— сказал майор, пытаясь меня успокоить.— Я потребую инструкций.

— Легко сказать — подождите. Я жду уже несколько месяцев!

Фон Крон тоже был чрезвычайно раздражен и озабочен. Он, очевидно, получил скверное известие. Какое?

Я попыталась заставить его рассказать мне правду.

Наконец после разговора с германским послом фон Крон с разочарованным и убитым видом сообщил мне, что дипломатические отношения между Германией и Испанией могут быть в любой момент прерваны из-за того, что немецкая подводная лодка потопила испанский пароход. На этот раз правительство Испании разгневалось. Не перейдет ли оно на сторону союзников? Паспорта для служащих посольства уже готовы, и персонал с минуты на минуту может выехать.

— А я, что будет со мной? — спросила я.

— Вы останетесь здесь и будете замещать меня в наших делах. Деньги вы будете получать из Португалии и через Португалию будете посылать мне донесения. При отъезде я дам вам инструкции.

«Если немцы оставят Мадрид, документы, содержащиеся в сейфе, потеряют ценность, так как они относятся к разведывательной деятельности в Испании и к снабжению подводных лодок, находящихся у испанских берегов»,— подумала я.

Фон Крон продолжал:

— Я вам доверяю, мои начальники в Германии знают об этом, и в случае необходимости я заставлю их довериться вам. Вы будете начальником нашей разведки.

Забавность этой ситуации успокоила меня.

Увы! Германия принесла извинения Испании. Немцы, жившие в Мадриде, продолжали в нем жить, и барон фон Крон тоже.

Я находилась как бы под шотландским душем: надежда... отчаяние... надежда...

Барон был озабочен полученной утром шифрованной телеграммой, и мне, конечно, хотелось узнать ее содержание.

Работать становилось все труднее. Хорошие времена для «Зеркала жаворонков» прошли. Я жила в одной квартире с бароном.

Столовая, где я сейчас находилась, была отделена от кабинета передней. Не имея возможности уловить разговор, происходивший в нем, я решила подслушать у двери. Внезапно она открылась, и появился Иоганн, лакей фон Крона. Не моргнув глазом, но внутренне проклиная несносного Иоганна, я взялась за ручку двери и сказала:

— Передайте господину барону, что я ухожу.

— Господин барон запретил его тревожить,— прошептал Иоганн.

Услышав мой голос, барон вышел из кабинета.

— Я хотела вас предупредить, что ухожу.

Да, у меня оставалось все меньше возможности перехватить хотя бы незначительную информацию.

После непродолжительной поездки в Барселону мы с бароном возвратились в Мадрид, где я рассчитывала получить сообщения из Парижа.

И опять ничего. Взбешенная, послала капитану Ляду письмо:

«Капитан!

Возвращаясь из Барселоны, я надеялась получить ответ на письма, которые писала вам из Сан-Себастьяна. Я виделась с майором Р., который советовал мне продолжать работу и терпеливо ждать приезда Мари, не предпринимая действий против фон Крона.

Как я вам уже писала, я вряд ли смогу внушить фон Крону доверие к Мари. О себе скажу, что я слишком много страдала, мое терпение иссякло. Около двух лет я переносила прихоти этого человека; мне пришлось со многим смириться и глубоко запрятать свою гордость француженки и самолюбие. Я делала это в надежде на возмездие, которое должно было оправдать меня и облегчить мою участь. Я собиралась заставить фон Крона заплатить дорогой ценой за все, что мне пришлось выстрадать.